Слепой поводырь

— Признайтесь, я выглядела посмешищем? — с хитрым прищуром спросила она.

— Ни в коем случае! А хотите я вам поведаю об истории города и покажу самые интересные места?

— Предлагаете стать моим чичероне?

— А почему бы и нет?

— Я согласна. К тому же начинает смеркаться и читать сложно. С чего начнём?

— Да прямо отсюда. Раньше тут стояла крепость. Она защищала южные рубежи России. Говорят, что сам Суворов в ней останавливался. Позже, надобность в ней отпала и на её месте поставили интендантство (военные склады). Но часть форпоста сохранилась. Например, шефский дом. Он перед нами. В нём размещался командир полка, дислоцированного в Ставрополе. Офицеры, прибывавшие в город, должны были тут отмечаться. Говорят, что здесь бывали поэты Пушкин, Грибоедов, Лермонтов, герой войны 1812 года Денис Давыдов и композитор Алябьев. А 17 октября 1837 году город навестил государь-император Николай I. С тех пор главную улицу города — Большую Черкасскую, названную так из-за Черкасского тракта, стали именовать Николаевским проспектом. А вообще, о том осеннем визите ходит много легенд. Одна из них гласит, что в день приезда Николая I шёл дождь, ямщик влетел в яму на центральной улице, и экипаж застрял. Помазаннику Божьему пришлось идти пешком под дождём, пока его не подобрал извозчик. У монарха приключилась лихорадка. Утром, находясь в раздражённом состоянии, он принял решение перенести столицу Кавказской области на Кубань, и все доводы начальника области Вельяминова об ошибочности такого решения не были услышаны монархом. Неожиданно, государь потребовал стакан воды. Ему подали. Утолив жажду, он почувствовал себя лучше и заметил, что вода очень вкусная. Затем император поинтересовался откуда она привезена. Генерал-губернатор ответил, что вода местная, из источника Карабин. Царь подобрел и передумал упразднять город.

— Получается, что стакан воды спас город?

— Так гласит легенда, хотя на самом деле всё было иначе.

— А как? Расскажете?

Клим кивнул.

— По другим, более правдоподобным свидетельствам, о приезде государя знали заранее и к нему готовились. Народ начал стекаться на Большую Черкасскую с раннего утра. Прошёл час, два, три, наступил вечер, а царя всё не было. Тогда толпа решила идти ему навстречу и направилась к станице Старомарьевской, что лежит в двадцати верстах от города. Оказалось, что по бокам дороги стояли смоляные бочки, освещавшие путь. Наконец, вдали показались огни. То были казаки с факелами, сопровождающие царский обоз. Стоило каретам подъехать к Тифлисским воротам, как солдаты громогласным «ура!» приветствовали императора. Вероятно, и в самом деле, шёл дождь, но поверить в то, что сопровождающие допустили попадание колеса экипажа государя в вымоину я не могу хотя бы по той причине, что Большая Черкасская улица перед этим была приведена в порядок. К тому же, я думаю, если бы вдруг такое и произошло, то казаки на руках бы пронесли царскую карету до самого дома командующего войсками Кавказской линии, в котором и приготовили комнаты для государя. После торжественного ужина, рассматривая карту, Николай Павлович, якобы страдавший зубной болью, с раздражением заметил, что в городе нет ни реки, ни каких-либо других природных богатств, способствующих развитию предприимчивости у местного населения и потому столицу области надо перенести либо в Пятигорск, либо на территорию хутора Романовского[34], что на Кубани. На что Вельяминов привёл три довода: во-первых, Ставрополь расположен в выгодном, с военной точке зрения месте; во-вторых, в городе, бывшем недавно крепостью, уже есть все необходимые здания, пригодные для хранения амуниции, продовольствия и боеприпасов; а в-третьих — город лежит на возвышенности и отличается здоровым климатом, что лучше всего подходит для строительства областного госпиталя. И государь, поразмыслив, согласился с мнением командующего. А вот подавал ли Вельяминов монарху стакан с водой из местного источника или нет, сказать трудно.

— Эта гипотеза более похожа на правду! А кто ещё тут бывал из великих?

— Граф Толстой останавливался в январе 1854 года. А вот упоминал ли он наш город в своих произведениях, я не знаю.

— Упоминал, как же без этого? Вот здесь, на тринадцатой странице. — Анна открыла книгу и прочла: — «Ставрополь, чрез который он должен был проезжать, огорчил его. Вывески, даже французские вывески, дамы в коляске, извозчики, стоявшие на площади, бульвар и господин в шинели и шляпе, проходивший по бульвару и оглядевший проезжих, — больно подействовали на него. «Может быть, эти люди знают кого-нибудь из моих знакомых», — и ему опять вспомнились клуб, портной, карты, свет… От Ставрополя, зато всё уже пошло удовлетворительно: дико и, сверх того, красиво и воинственно. И Оленину всё становилось веселее и веселее. Все казаки, ямщики, смотрителя казались ему простыми существами, с которыми ему можно было просто шутить, беседовать, не соображая, кто к какому разряду принадлежит. Все принадлежали к роду человеческому, который был весь бессознательно мил Оленину, и все дружелюбно относились к нему».