Слепец

Крестьяне, закрывающиеся своими крышками от кадок, подбегали к ним ближе и ближе. Дерриотиец с пучком перьев на верхушке шлема, быстро выдохнул воздух и первым отпустил стрелу, громко взвизгнувшую на тетиве и умчавшуюся прочь. Один из крестьян вскрикнул: оперенное древко торчало из его правого глаза. Он выгнулся всем телом и рухнул в траву - первая жертва в этой битве. Остальные дерриотийцы дружно выстрелили, наполнив воздух визгливым, наводящим ужас пением стрел. На крестьян, со страхом озиравшихся на первый труп и замедливших свой бег, летело маленькое смертоносное облако. Расстояние было еще слишком большим, и не все воины могли похвастаться меткостью вождя. Стрелы втыкались в землю, сбивали с голов кожаные шапки, трепетали, попав в щиты и не сумев их пробить. Несколько угодили в руки и ноги крестьян, по большей части, нанеся им царапины. Лишь один упал с пронзенным горлом. Но все остальные были напуганы, и каждый считал, что он умрет следующим. Они еще раз замедлили свой бег, упуская последний шанс достать лучников в отчаянном броске. Дерриотийцы, не задерживаясь, вновь натянули тетиву своих луков, прицелились и выстрелили. Упали еще несколько человек, над лугом разнеслись вопли. Раненые кричали от боли, живые от страха или для того, чтобы обрести потерянную уверенность. На мгновение крестьяне - по крайней мере, некоторые из них - разъярились, почувствовав желание убивать, убивать из страха быть убитыми, и ринулись вперед, делая огромные шаги и забыв о щитах. Дерриотийцы, все также не спеша, натягивали луки, хоть и слышали уже тяжелое дыхание приближающихся врагов. Вновь запели стрелы, только теперь почти все три десятка попали в цель. Люди падали, пораженные в глаза, горло, животы и грудь, раненые истошно вопили, кровь выступала из ран, расплываясь бурыми пятнами, хорошо видными на их грязно-белых рубахах. Крестьяне, оставшиеся в живых, снова закричали, теперь от ужаса. Спокойные, недвижные, словно они вросли в землю, лучники медленно натягивали тетиву в третий раз. Крестьяне видели их плавные движение и понимали, что теперь ни одна стерла не пролетит мимо. Каждый из них чувствовал на кончике палочки с железным наконечником свою собственную смерть и понимал, что спрятаться от нее негде. Их ужас быстро стал паническим, заполонив разум, захватив под контроль тела. Крестьяне развернулись и бросились прочь. Спокойные степняки не спеша выбирали мишени среди прыгающих впереди спин и звенели спускаемой тетивой, теперь уже не все разом, а беспорядочно. Их стрелы пронзали воздух серыми молниями, толкали тела и бросали их на землю, на мягкую траву, ярко-зеленую и еще пахнущую ночной прохладой, мокрую от росы. Дерриотийцы улыбались всласть - будет о чем рассказать дома, куда они вернутся с тугими кошелями, ведь каждый из них убил двух, трех, а иные - четырех врагов… Однако деланная неторопливость и кровожадность сыграли с ними злую шутку. Белые спины, сильно поредевшие, вдруг исчезли, закрытые строем оскаленных в скачке лошадиных морд и грозных, закованных в доспехи солдат над ними. Они вроде только что скакали вдали, маленькие и не опасные, однако пока степняки увлеклись расстрелом беззащитных крестьян, конница внезапно оказалась рядом - и у лучников осталось время лишь для одного выстрела, потому что надо было еще успеть подхватить копья, надеть щиты и сомкнуть строй. Но даже этого им спокойно сделать не дали. Рядом вдруг раздался вопль. Из травы поднялся человек с огромным топором для рубки деревьев в могучих руках и пятнами крови на рубахе. Ему следовало бы родиться воином, а не крестьянином… Он подпрыгнул к ближайшему дерриотийцу, оторопело опустившему лук, и нанес удар. Лезвие топора рассекло щеку, раскрошило челюсть и застряло в шейных позвонках. Степняк всхлипнул и покачнулся, все еще с ужасом рассматривая рубившего его бородатого человека. Крестьянин замешкался, вытаскивая лезвие из умирающего врага, поэтому соседний воин смог очнуться и в упор пронзить его стрелой. Нападавший охнул, но не упал, а вырвал топор из валящегося навзничь трупа и сделал шаг к обидчику. Сзади в него воткнулась еще одна стрела, тогда он покачнулся и свалился, захлебываясь кровью…