Следы в пустыне. Открытия в Центральной Азии

Гедин был в Карадонге в 1896 г. — если верить местным источникам, первым из иностранцев. По возвращении он описал несколько буддистских настенных росписей, но они, казалось, бесследно исчезли к тому времени, как 10 годами позже Карадонг исследовал Аурел Стейн. Секрет исчезновения этих фресок был раскрыт 100 лет спустя, когда уйгурский археолог Идрис Абдурасул набрел на развалины двух маленьких храмов, открывшихся в пустыне после недавней песчаной бури. Там-то Идрис и нашел росписи, обнаруженные Гедином. Они датированы III веком н. э. и наряду с миранскими входят в число древнейших сохранившихся в мире буддистских фресок. К северу от этих храмов огромные песчаные барханы не позволяют проводить раскопки.

Экспедиция наша близилась к концу, и нас, что называется, «отпустило». Уже не очень хотелось ехать в Эндеру, последний пункт нашей исследовательской программы. Каждый строил собственные планы. Урс хотел еще поснимать Хотан, Йон — записать традиционную уйгурскую музыку в Ютяне, а Эрнст — пройтись по базару. В Тынгыз-Басти мы переночевали в доме одного из наших погонщиков, который также был старостой оазиса. Во время экспедиции он был сама скромность и подчинялся Ибрагиму, но дома полностью переменился. Со всех сторон собрались соседи, уважительно приветствуя его. Он принял их, восседая в дальнем конце длинной комнаты на кане,а гости двумя рядами примостились на корточках на полу. Сцена была почти ритуальная: подданные отдают дань уважения своему правителю.

Однако вечером на трех новеньких с иголочки «тойота-лендкрузерах» появились истинные «правители». Это была делегация из 10 человек из столицы провинции, города Урумчи, явившаяся якобы проверить условия жизни сельчан. У старосты не было иного выхода, кроме как потешить их за свой счет с помощью свежезарезанной овцы и огромного количества дешевой выпивки. На следующее утро всем членам делегации преподнесли подарки, состоявшие из шкур, шерсти, дайонгаи крепких напитков. Ибрагим сердито сказал мне, что через несколько месяцев за этой группой последует другая: «Ну чисто саранча!» Вскоре и мы попрощались с нашими погонщиками и их верблюдами, так славно нам послужившими, и отправились в путь на двух джипах, которые пунктуально прибыли за день до отъезда. Мы ехали по песчаной дороге вдоль извивающейся Керьи и через несколько часов остановились у поста, взимавшего дорожную пошлину. Постовой запросил с нас 500 ренминби вместо ожидаемых 200. Похоже, чиновники, проехавшие через пост перед нами, наплели ему, что последние две машины охраны — то есть мы — заплатят за всех. Что было делать!

Прошло еще несколько дней. Мы были уверены, что доберемся до деревни Хортанг, в 240 км к востоку от Ютяня, к середине дня, поскольку прямая как стрела дорога была недавно отремонтирована. Из Хортанга пустынный тракт вел к хутору Аньдиэр, где мы должны были сменить джипы на верблюдов. Однако наши два водителя решили устроить «черепашью забастовку» и тащились по дороге со скоростью 40 км/ч, несмотря на ее прекрасное состояние и отсутствие транспорта. Спустя всего пару часов мы повернули к авторемонтной мастерской под открытым небом в городке Яватонг, чтобы избавиться от «неисправностей» в моторах обеих машин. Водители тут же исчезли на два часа, оставив джипы на попечении механика, который никак не мог взять в толк, что же ему полагается чинить. С некоторым смущением У объяснил причину столь неприятного поворота дел. Месяц назад или около того нам пришлось оставить один из двух наших автомобилей на пути к крепости Мазар-Таг, так как была повреждена трансмиссия. Два дня назад я обнаружил, что ее так и не починили, и громко выразил свое неудовольствие. При этом водители решили, что «потеряли лицо», — и теперь мстили за это. До Аньдиэра мы добрались глубоко за полночь. Водители злорадно ухмылялись, так как они назавтра могли спать допоздна, тогда как нам спозаранку надо было отправляться в Эндеру с новым караваном верблюдов.