Следы в Крутом переулке

А почему она, Верка, должна быть беднее сестер? Гришка ничего не украл. Он просто взял ее долю. Ее законную долю!

Но как он узнал? Неужели это он убил Петрушина, чтоб завладеть всем этим? Глупости! Что за глупости лезут в голову?

Спрятать! Немедленно спрятать! Сестры могут прибежать! Они ведь наверняка уже ищут. Они поймут, они хитрые… Спрятать. До его прихода. Пока не поздно. А он-то уж им не отдаст. Он не дурак такое богатство из рук выпускать!

Менее всего Софья спешила домой. Она не пожалела рубля на такси, чтобы побыстрее добраться до Красных казарм. Елышев, на ее удачу, оказался на месте.

— Что еще? — резко спросил он, выйдя с КПП.

— Нужно, — стараясь выглядеть спокойно-серьезной, ответила Софья.

— Мне от вас ничего не нужно.

— Зато мне… твоя помощь нужна.

— Случилось что? С тобой?

Нет. Она не усмехнулась своей кривой усмешкой, хотя поняла, чего он мог опасаться. Это маленькое торжество сейчас ее не занимало.

— Надо ехать. К Малыхе. Он обокрал Надю.

— Обокрал? Малыха? Ты с ума сошла, что ли?

— Слушай, что говорю. Ты должен уговорить его — чтоб вернул. Без милиции. Без суда.

— А что он украл?

— Еще не знаю. Но знаю, что украл. И худо ему будет.

Она видела по его лицу, что борются в нем противоположные чувства. Связываться или нет? Выручать Малыху или помогать Надьке? Разве это — не одно и то же? Но вдруг в его глазах мелькнула хитрая искорка. Неужели понял, что Надька не сможет найти поддержку в милиции? И тогда должен решить, что украденное останется у Малыхи? И тогда Елышев может надеяться, что Малыха поделится с ним, заплатит за молчание.

— Не могу никуда ехать. Служба, — ответил он.

— Не ври. Можешь отпроситься. Пропадет же без тебя Малыха.

— Не ребенок он, знает, что делает. Да и кто я ему? С чего это он меня послушает?

— Не пойдешь? Тем хуже для тебя. Живи, как жил. Ни кола, ни двора.

— Не твоя забота.

Он круто развернулся и, не обернувшись, скрылся за проходной.

19

К отчиму своего первого подручного и друга Грицька Супряги Чергинец решил отправиться один.

Иван Дементьевич Мелентьев родом был из Смоленской области, но в Приднепровье прижился прочно. Он и украинский язык знал уже не хуже соседей или рабочих нефтебазы, которой управлял восемь лет, с того дня, как ее начали строить. В городе его уважали, понимая, что в значительной мере ему был обязан Новоднепровск тем, что керосином население снабжалось бесперебойно: продавали его не только в специально сооруженных кирпичных магазинчиках, по и развозили на подводах.

Однако нрава Иван Дементьевич был сурового. Лоботрясов и жуликов на нефтебазе не терпел, никого из них не прощал — увольнял немедленно. По причине этой в недоброжелателях и врагах у него тоже недостатка не было, некоторые из них и распространяли слухи, норовя бросить тень на прошлое Мелентьева.

Чергинец приехал к нему на нефтебазу к концу рабочего дня. Мелентьев, собираясь домой, укладывал в стол какие-то бумаги. Увидев Сергея, он удивленно вскинул брови, но все же приветливо улыбнулся. Конечно же, удивился он не тому, что Сергей пришел к нему, а тому, что пришел на работу, а не домой, где его всегда встречали хлебосольно.

Вышли вместе. Во дворе Мелентьев обнял Сергея за плечи левой рукой — правая у него плохо работала еще с войны — и предложил пройтись до дома пешком.

Дом Мелентьева ничем не отличался от других домов на Довгалевке. И глядя на чистый, аккуратный домик, Сергей в который уже раз порадовался за мать Грицька: хоть на старости лет повезло ей, а то ведь больно несладкую жизнь прожила. Сергей вдруг вспомнил, как сказала про нее одна микитовская сплетница: «Она всегда интеллигентно одевалась, тем и покорила однорукого», — и, вспомнив это, улыбнулся.

— Ты чего это радуешься? — спросил Мелентьев, пропуская Сергея на высокую, просторную веранду. — Что хозяйки дома нет? Потолковать можно? Пока на стол не соберу, никаких толковищ не жди.

Бросив пальто и кепку на стул, скинув туфли, Сергей прошел в маленькую гостиную и присел к столу. С двух стен смотрели на него увеличенные фотографии, явно перепечатка, жизнерадостного узкоглазого мальчонки: на одной — ему не больше пяти, на другой — постарше. Сергей давно уже знал, что война отняла у Мелентьева сына и жену, что погибли они в Смоленске под бомбой, а как попали в город из деревни, неизвестно. И ни одного фото жены не осталось.

Ловко управляясь левой рукой и чуть придерживая посуду правой, Иван Дементьевич выставил тарелку с нарезанным окороком домашнего приготовления, поставил другую с вареными яйцами, очищенными от скорлупы, и крохотными маринованными огурчиками.

— Компотом запьем, холодненьким, из подпола.

Усевшись напротив Сергея и не успев приступить к еде, Мелентьев вдруг отодвинул тарелку и неожиданно сурово сказал: