Следы у моря

Вторая вещь висит на стене на длинном черном ремешке. Немецкий фотоаппарат "Робот", довоенный еще. Он маленький, квадратный и очень тяжелый, у него широкий объектив вдвигается в корпус, а когда нужно высовывается, смотрит. Взводишь затвор, и тут же внутри "Робота" что-то ворчит и шевелится - это он перематывает пленку. Сам думает - не даст тебе ошибиться.

Мы говорим, телевизор молчит, слушает, "Робот" висит на стене - ждет...

Наконец, Эдик предлагает:

Пойдем, что ли, пощелкаем?

Я как бы нехотя соглашаюсь:

А что, пойдем.

Он берет "Робот" - тяжелый, в теплой старой коже, мы спускаемся во двор, идем по круглым камням к выходу на улицу.

К морю?

Конечно, к морю. Там теперь у воды широкая аллея, окопы давно засыпаны, заросли травой, посажены деревья, стоят скамейки, здесь никого, пахнет тухлыми водорослями. Эдик нажмет на трескучую кнопочку, застежка отскочит, и "Робот" посмотрит на нас черным глазом...

Потом, в темной ванной комнате, мы при красном фонаре следим, как на бумаге темнеет, темнеет... и вдруг появляется море, деревья, и мы с ним, правда, поодиночке, кто-то же должен снимать.

Наш директор

Не люблю школу, но никуда не денешься, нужно учиться, учиться, и еще раз учиться.

Если б можно было учиться, а в школу не ходить...

Бабка смеется, раньше можно было, и то не всем, нужно было богатым быть.

А в школе не только учатся, там много всяких дел и событий. Почти все противные, но бывают и ничего.

Самый главный человек в школе - наш директор Мрачковский Михал Михалыч, называют его Костыль. Потому что хромает на правую ногу, ранен на войне, и нога не гнется в коленке. Зато его слышно - когда идет, ни с кем не спутаешь. У нас есть учительница Полина, та подкрадывается незаметно, появляется всегда в неподходящий момент - "здра-а-вствуйте...", и улыбается, но ей никто не улыбается, она никому не нравится. А Костыль не улыбается никогда. Даже представить невозможно, что он был солдатом, и ему приказывали. А он может приказать всем, голос у него хриплый, но всегда слышно, что говорит. Он ходит в светлом костюме, у него светлое большое лицо, серые глаза и очень большие белые руки. Как услышим стук его ноги, сразу стихаем. Он появляется из-за угла - сначала нога, потом большой белый нос, на такой высоте, что страшно становится... потом он весь, огромный, белый и чистый, вечно моется, наверное... Что за шум? Сразу находит, кто главный озорник, кладет руку на плечо или берет за шиворот, долго смотрит сверху, как на клопа, никуда не ведет, отпустит - "после уроков в кабинет, ко мне!"

В этом году он рассказывает нам про древний мир. Он никогда не сидит, когда говорит, ходит и ходит, далеко выбрасывает вперед больную ногу. Он любит говорить про войны, их столько, что ему на каждый день хватило бы, но уроков истории два в неделю.

Они шли лавиной, все сметая на своем пути... - глаза у него разгораются, он ходит все быстрей, руки за спину... Мы сидим с Эдиком как в клетке с тигром, сейчас он схватит наши парты и выкинет в коридор вместе с нами, мы мешаем ему ходить и разговаривать.

И все замирают, слушают и боятся.

Но он постепенно успокаивается, хватает стул, ставит его ближе к окну, берет в руки журнал, он не любит сидеть за столом... и говорит:

Приступим к опросу...

Долго водит длинным пальцем по списку - и все замирают, только не меня, не меня...

Перед праздниками он обходит классы. Распахивается дверь, и еще никого. Потом нога, потом нос, и сам он весь, за ним Полина извивается, вползает, она завуч, повторяет все, что он говорит - "Михал Михалыч сказал, Михал Михалыч распорядился"... подлиза, носик острый, красный, постоянно пятна на лице, "как вы можете, какая у вас культура..."

Костыль останавливается посредине класса и говорит, он всегда одно и то же говорит:

Завтра праздник, демонстрация нашей силы. Кто не с нами, тот против нас.

Папа хмурится, мама молчит, бабка говорит, оденем мальчика потеплей.

Нельзя потеплей, у нас форма, галстук должен быть на виду.

Мы долго стоим на углу, потом перебежками до площади, там надо пройти красиво, махнуть своими вениками, как бабка говорит, прокричать нужные слова, и рысью домой.

А если справку, что болен... папа думает.

Какая справка, хочешь мальчику жизнь испортить, мама говорит.

А бабка молчит, берет большой чайник, ставит меня голым в ванну и поливает почти кипятком, а потом - пей чай, слава богу, теперь через год.

Нет, в мае.

В мае пусть, тепло.

Еще школьные дела

Когда мы приехали, не все было убрано после войны, чтобы пробраться к морю, мы с папой через окопы прыгали. Потом до самой школы почти каждое воскресенье ходили туда. Окопы зарыли, и все-таки некрасиво было, земля болеет после войны, папа говорит, даже трава не растет. А когда я пошел в школу, мы реже стали гулять, то мама болела, то бабка, потом я болел, а папа теперь часто дежурит в больнице по воскресным дням, я ношу ему еду. Он больше не начальник, слава богу, мама говорит. Дай бог, чтобы на этом остановилось, бабка думает. А сам папа об этом не думает, он рад, что теперь простой врач, делаю, чему учили, говорит.