Читаем Следы на воде полностью

Пока секретарь райкома рассказывал, что государство хочет людям помочь, строит оросительную систему, дает кредиты, что совхоз, как организация государственная, более прогрессивна, все сидели тихо, даже крикуны молчали. А когда пошел разговор о руководстве, поднялся базар… Еще по дороге, в машине, секретарь сказал, что Иван Чайкун, который сам претендует на должность директора, может создать оппозицию. Но в конце концов порядок навели и огласили приказ о моем назначении. Я в свою очередь назначил Ивана Чайкуна заместителем и оставил на своих местах всех, кто раньше был бригадиром, звеньевым или кладовщиком. На какое-то время «оппозиция» успокоилась. И все же бывшее колхозное руководство работало спустя рукава, без чувства ответственности. Задождил ноябрь, кукуруза не собрана, овощи в поле, давно время вспахать зябь, а бригадиры и звеньевые просиживают в чайной. Нужно было искать новых людей, добросовестных специалистов…

Однажды вечером, когда я сидел в конторе совхоза один, заходит покойный капитан в отставке Комышан Степан Андреевич, отец нынешнего рыбинспектора, и прямо говорит:

«У нас в колхозе не было толку, и при совхозе не будет порядка, если будем доверять и давать власть Чайкунам, Сидоренкам, Манькивским…»

«Почему так считаете?» — спрашиваю.

«Они раньше колхозом правили, как хотели, и нечистые на руку были. Умеют перед начальством выступить, а сами за пазухой камень держат…»

«А вы кем работаете?» — спрашиваю. Я еще тогда не всех людей знал.

«На разных работах. Теперь сеяльщик», — отвечает.

«Хотите должность повыше?»

«Я, — говорит, — не за должностью пришел, горько смотреть, что эта компания выделывает…»

Поблагодарил я фронтовика. Он мне потом помог во многом разобраться… Но вас, Дмитрий Иванович, интересует, конечно, Чайкун, — задумался директор. — Петро в начале нашего хозяйничания жил и работал здесь, в Лиманском. Именно в то время, о котором я рассказываю, где-то вскоре после визита Комышана, приходит ко мне скотник Христенко и говорит:

«Телки недосчитались. Милиция животину ищет, но не найдет, потому что завфермой Петро Чайкун договорился с двумя скотниками, отвели ее в Софиевку и продали за триста рублей».

Я решил обойтись без милиции. Вызвал Чайкуна, говорю:

«Ну вот что. Свидетелей тут нет. Телку, которую по вашему распоряжению продали в Софиевку, чтобы к вечеру вернули. И мне доложите».

Лицо его покрылось пятнами.

«Не приведете, отдам под суд».

На другой день утром заходит Петро Чайкун и говорит:

«Телка на месте».

Я, наивный, еще не зная взаимоотношений между местными жителями, рассказал по секрету эту историю бухгалтерше, которая, оказывается, дружила с кем-то из Комышанов.

В конце концов узнал участковый инспектор, и делу дали законный ход. Петро Чайкун получил три года и, отбыв наказание, переехал в Белозерку…

Директор прервал рассказ. Подъехал председатель рыбколхоза, и фелюга взяла курс на Красную хату.

Дмитрию Ивановичу сразу понравился прелестный уголок нетронутой природы в плавнях, куда его привезли. Он не скрывал этого, и ему предложили пожить здесь денек-другой. Лодочка, тишина зеленого царства, уловистые места, где клюют краснопер и тарань, — все было к его услугам.

Коваль понимал, что это Келеберда попросил в Херсоне начальника рыбинспекции проявить гостеприимство. Рыбинспектора окружили его искренней доброжелательностью, присущей этим людям, общество которых ограничено и редко обновляется.

Коваль проводил взглядом фелюгу с Самченко и Татарко. Судно уменьшалось на глазах, расплывалось в первых сумерках. Постоял еще немного на причале, всматриваясь в свинцовую воду лимана.

Плавни затихли. Наступили мгновения, когда на воду ложится последний отблеск дня и уплывает, сливаясь с рекой. Из кустов несмело, крадучись выползли тени. Было тихо, как обычно в момент, когда в природе устанавливается равновесие между прожитым сегодняшним и неизбежным завтрашним, когда день и ночь устают в своем противоборстве и на миг переводят дух. Дневная жизнь еще не уснула в плавнях, а ночная, с ее буйством страстей, пока еще таилась, выжидая полной темноты.

Коваль понимал, что остался здесь не ради красот плавней и чистого воздуха, — почему-то захотелось поближе познакомиться со здешними людьми и всей местной обстановкой. По профессиональной привычке, которая давно стала его второй натурой, он допускал, что убийца Петра Чайкуна мог оказаться и среди инспекторов, живших тут и в соседних селах — Софиевке, Станиславе, Кизимысе.

Конечно это было не больше чем предположение. Толчок для размышлений и поисков истины, к которой приходят, отрицая случайные и ошибочные версии. Вспомнилось, что великий Ньютон был принципиальным противником не подкрепленных фактами гипотез, даже в начале работы… А разве криминальный поиск не подобен поиску научной истины? Умозрительная гипотеза в науке ведет к другой, такой же неопределенной… И в расследовании преступления всякая начальная ошибочная мысль, если не подходить к ней критически, может потянуть за собой столь же ошибочную оценку обнаруженных позже фактов.

Перейти на страницу:

Все книги серии Справедливость — мое ремесло

Похожие книги