Следы на мосту. Тело в силосной башне

– А с какой стати? Я приглядывался к нему, чтобы убедиться, что он не Дерек. Но это было очевидно – во всем облике ни следа пристрастий к наркотикам. Мне не пришло в голову, что это Найджел, поскольку, когда он появился здесь, Найджела еще не хватились. Если бы, скажем, в два часа вы сообщили, что Найджел исчез, а в четыре подкатил бы Кверк, я бы тут же догадался, в чем дело. Но он вас опередил. Когда вы появились, он уже тут примелькался. Человеческий разум не может решать непоставленные проблемы.

– Он очень рисковал, заявляясь сюда.

– Так ведь он понятия не имел, что я здесь. Когда он приехал, я отсутствовал, а когда Анджела представила нас, было уже поздно давать задний ход. Как я уже говорил, мне на секунду показалось, что он на кого-то похож, но я отогнал эту мысль, я всегда так делаю. Конечно, если бы появился кто-нибудь из его оксфордских знакомых, Найджела могли узнать, но это было маловероятно – все разъехались. Что же касается персонала гостиницы, они в таких вопросах крайне невнимательны. Их работа – бесконечная череда незнакомых лиц; следовательно, для них никто ни на кого не похож.

– А когда вы заметили, что что-то не так?

– Наверно, первый звонок прозвенел, когда он сказал Анджеле, как, дескать, здорово, что я хороший фотограф. Откуда он это взял? Это меня озадачило. А потом история с бумажником, ну, вы помните.

– Вы о каком – том, что нашли на острове, или что выудил бойскаут?

– Втором. Конечно, нелепо было предполагать, что у Дерека было два бумажника. Значит, один из них обманка, ложный след. Логично было заключить, что ложный бумажник тот, в котором мы нашли визитную карточку. Ее слишком очевидно туда положили. Любопытно еще то, что скауты ныряли в том месте с понедельника по субботу, но бумажник нашелся только в субботу. Возможно ли, спросил я себя, что его просто туда подбросили ночью? Если да, то кто? Тут я вспомнил, что Кверк очень интересовался, где именно нашли каноэ, и накануне вечером ходил туда гулять. И мне захотелось побольше узнать про мистера Кверка.

– Слава богу, все разрешилось. Я уже думал, с ума от всего этого сойду.

– У меня до сих пор нет твердой уверенности, что Эразм Кверк – это Найджел Бертел. Я рассматривал возможность, что это какой-нибудь его друг из Америки, которого Найджел подрядил за мной присматривать. Не забывайте, я видел Найджела всего один раз, коротко, при довольно плохом освещении. Но подозрения возникли, и я решил, что было бы неплохо повнимательнее понаблюдать за Кверком, предоставив ему свободу действий. Хотя я бы никогда не сказал, что он способен на такую отвагу.

– Вы имеете в виду представление в «Миллингтонском мосту», ночь в двух номерах? Это действительно было смело. А зачем он рассказал нам эту частичку правды?

– О, ясно, в чем была его главная цель. Он хотел заручиться нашим доверием, чтобы постоянно быть в курсе наших действий. И решил, что для этого должен блеснуть какой-нибудь сыщицкой штучкой, чтобы мы оценили его помощь. Но я вовсе не уверен, что он рассказал нам частичку правды.

– Но вы же не думаете, что в ту ночь в гостинице ночевали оба кузена?

– Кроме отпечатков пальцев на графине, у нас нет железных доказательств. А Найджел оставил их, конечно, когда мы смотрели графины на просвет.

– Боже милостивый! Как сыщик мистер Кверк стремительно падает в моих глазах, но как преступник растет не по дням, а по часам.

– Хотя тут он совершил грубую ошибку. Я ни на секунду не поверил, что отпечатки на графинах хранились там почти неделю. Жир! С таким же успехом он мог наплести нам про гипс. Странно, что вы купились на это, Лейланд.

– Все зависит от ожиданий. Я действительно поверил Кверку, мне и во сне не могло присниться, что он сам оставил отпечатки.

– Так или иначе, повторяю, он совершил ошибку. Поскольку, как вам известно, у меня были отпечатки указательного и большого пальцев Найджела Бертела, и они совершенно точно сказали мне, кто такой Эразм Кверк. Всю субботу и воскресенье, пока вас не было, я внимательно за ним наблюдал. Мне не давала покоя дерзость, с какой он остановился в той же гостинице, что и я. Затем я увидел книгу, которую он читал, «Десять тысяч в год» Уоррена. Если вы столь старомодны, что читали это произведение, то помните, что адвокатов там звали Кверк, Гэммон и Снэп. Так я понял, откуда он взял имя. А также, что выбрал «Пескаря» по беспечности, даже не удосужившись прежде как-то назваться. Иными словами, он не знал, что я тут обитаю, он просто приехал посмотреть, что происходит. Он не думал, что тут кто-то поинтересуется, как его зовут.

– Да, неплохая работа. Но почему вы ничего не рассказали мне, если, конечно, позволите спросить?