Следы апостолов

Они попрощались, и Виктор уехал. Алька подождала, пока машина брата не скрылась за поворотом, и вернулась в дом, где Серафима Ивановна уже накрывала на стол, который по такому случаю был передвинут поближе к окну. Калач сидел на стуле и с интересом следил за передвижениями хозяйки.

За все эти восемь лет в доме Серафимы Ивановны ничего не изменилось. Разве что появился новый домотканый коврик у кровати да современный телевизор на тумбочке в простенке между окон взамен старого «Рекорда», который когда-то давно отец привез из Минска завернутым в драное ватное одеяло. Помимо двух комнат на первом этаже, в доме была еще одна небольшая комнатка, располагавшаяся в мансарде, которую, несмотря на многословные бабкины протесты, Алька и заняла. Из узкого одностворчатого окошка открывался вид на соседский сад, судя по всему давно запущенный. Меблировка комнаты состояла из старенького, с пожелтевшей от времени обивкой, диванчика, стола, стула и комода с потрескавшейся полировкой, в нижнем ящике которого в детстве Аля укладывала спать своих кукол.

— Тесно тебе здесь будет, внучка, — сокрушалась Серафима Ивановна. — Может, лучше внизу? Я тебе уже свою кровать свежим бельем застелила, подушку перетрясла, чтобы не один комочек тебя не побеспокоил, букетик лавандовый над изголовьем повесила…

— Ничего, бабуль, я привыкшая, — отшутилась Алька, уже представляя, как она тут все устроит.

— Ну, тогда я хоть иконку сюда перевешу, ту, что у меня в комнате, чтобы была ты под присмотром и покровительством сил небесных.

Вместе они спустились вниз, и Серафима Ивановна осторожно сняла икону со стены.

— Эта икона — наша семейная реликвия. Ей уже лет двести… Вот не станет меня, она к тебе перейдет, а ты уже храни ее, чтобы потом своим внукам передать.

— А это что? — спросила Аля, указывая на небольшой образок, висевший здесь же рядом и привлекший ее внимание своей необычной формой. — Обожаю старинные вещицы…

— Это… — Серафима Ивановна о чем-то задумалась. — Я тебе потом как-нибудь расскажу. История очень длинная, да и не время еще.

Не спрашивая разрешения, Алька схватила ладанку и тут же надела ее на себя. Несмотря на свой небольшой размер, вещица оказалась тяжелая.

— Повесь на место, — кинулась к ней бабка.

— Да, ладно, бабуль, я посмотрю только. Чего ты всполошилась? Это ж не яйцо Фаберже.

— А того, что вещь хрупкая и к чужим рукам непривыкшая.

— Ой, ну ты прямо с ней, как с кошкой…

— Только не крути там ничего, а я пока белье отнесу.

Дождавшись, когда бабка уйдет, Алька осторожно взяла ладанку в руки и сразу ощутила странный холодок, пронизавший все ее тело. Вещица состояла из двух частей, которые, судя по всему, могли поворачиваться друг относительно друга. Аля оглянулась и, убедившись, что в комнате она одна, медленно повернула заднюю часть ладанки по часовой стрелке градусов на десять. Сначала ей показалось, что ничего не изменилось, но потом, присмотревшись, она увидела, что в прорезях, которые были выполнены в виде маленьких звездочек, вместо простого золотого фона вдруг появились какие-то символы. Не успела Алька их как следует рассмотреть, как в комнату вернулась Серафима Ивановна. Вид у нее был встревоженный.

— Я же тебя просила ничего не крутить! — воскликнула она, забирая у Альки ладанку.

6

1 мая 1942 г. Берлин

После профессора Кляйна, такого же миниатюрного, как и его фамилия, на трибуну поднялся доктор Отто Вагнер. Уж если кому-то в голову и пришла бы идея искать Хельмуту Кляйну полную противоположность, то доктор Вагнер, безусловно, ею являлся. Выступление Вагнера было запланировано последним, что говорило о важности доклада и положении самого докладчика в иерархической структуре Аненербе. Крепкий сорокапяти летний мужчина ростом за метр девяносто, без каких-либо жировых отложений в области торса, всем своим обликом так и просился на немецкий агитационный плакат или на главную роль в качестве символа нации в один из фильмов Лени Рифеншталь. Было видно, что этот, наделенный отрицательным обаянием тип, сделает себе карьеру где угодно, будь то съемочная площадка или ад.

В отличие от речи профессора Кляйна, мыслящего узконаправленными тактическими категориями, выступление Отто Вагнера было стратегическим. Доклад одетого в форму С С великана с опознавательными отличиями оберштурмбанфюрера сводился к следующему.

Максимально быстро, не жалея средств и сил, собрать на оккупированных территориях все возможные культовые предметы и сокровища, магические амулеты, включая даже языческих идолов, каббалистические медальоны, духовные феномены — все, абсолютно все то, что хоть каким-либо образом позволяет вступать в связь с потусторонними силами, дающими безграничную власть над миром.