Следующий раз

Питер провёл день в офисе «Кристиз», готовясь к аукциону. Он собрал прошлые клише и отбирал те, которые можно было поместить в его каталоге. Он часто бегал к своим администраторам, демонстрируя, что сумеет все вовремя устроить, но больше времени проводил, запершись в архиве. Сидя перед дисплеем компьютера, подсоединённого к одному из крупнейших частных банков данных, какие только существуют в области торговли живописью, он перебирал статьи о Владимире Рацкине и репродукции его работ, появившиеся за столетие. Административный совет, который должен был принять окончательное решение, перенесли на завтра, но Питера все равно не покидало ощущение, что ворот его рубашки – это неуклонно затягивающаяся намыленная петля.

Вечером, найдя Джонатана в гостинице, он потащил его на светский раут, хотя друг больше всего на свете ненавидел эти сборища. Но требования профессии неумолимы: пришлось Джонатану корчить хорошую мину на представлении мюзик-холла, на котором собрались и крупные коллекционеры, и перекупщики произведений искусства. Но хватило его ненадолго: как только представление закончилось, он сбежал без оглядки. На улицах Ковент-Гарден он попытался представить себе жизнь, которая кипела здесь в прошлом. Тогда роскошные фасады были в плачевном состоянии, улицы района, ныне одного из самых престижных в огромной метрополии, тонули в нечистотах. В слабом свете фонаря он мог наткнуться здесь сто пятьдесят лет назад на русского художника, рисовавшего углём торопившихся на рынок и с рынка прохожих.

Питер тем временем встретил свою давнюю знакомую-итальянку, ненадолго, проездом, заглянувшую в Лондон. Немного поколебавшись, он пригласил её после представления в ночной клуб. В конце концов, решающее заседание должно было состояться днём, когда он обычно испытывал душевный подъем. Когда они с Мелёной, рука об руку, вошли в клуб, часы показывали всего лишь полночь.

Джонатан встал рано. Питера не оказалось в холле в назначенное время, и он неторопливо направился в галерею. Там его ждала решётка на витрине. Он купил газету и решил подождать Клару в кафе. Немного погодя там объявился молодой Фрэнк с предназначенной Джонатану запиской:

«Дорогой Джонатан, извините, что я не пришла, сегодня утром я занята. Картину примет вместо меня Фрэнк, он, разумеется, впустит вас в галерею. Знаю, как вам не терпится увидеть сегодняшнюю картину! На сей раз я предоставляю вам полную свободу: освещайте её, как хотите, я знаю, что у вас получится чудесно. Я подъеду, как только сумею. Желаю вам прекрасного дня в обществе Владимира. Как бы мне хотелось присоединиться к вам обоим!

Сердечно Ваша, Клара».

Он в задумчивости сложил записку и спрятал её в карман.

Когда он поднял голову, Фрэнк уже был в галерее. У входа остановился неизменный утренний фургон. Джонатан остался сидеть за стойкой: ему захотелось перечитать записку Клары. В 11 часов он пришёл к Фрэнку, но и к полудню они не обменялись даже словечком. Бригадир рабочих предупредил, что распаковка займёт на этот раз больше времени. Джонатан посмотрел на часы и вздохнул. У него почему-то не было желания любоваться уже вывешенными картинами.

Стоя у окна, он сначала считал проезжающие по улице машины, потом прикидывал, сколько уйдёт времени у контролёра-парковщика, чтобы выписать протокол. Он насчитал семь новых посетителей в кафе напротив, четверо из которых пили и ели внутри. Потом прикинул высоту уличного фонаря: всего-навсего два с чем-то метра. Когда на улице появился красный «купер», Джонатан перестал дышать; но машина проехала, не остановившись. Он вздохнул, подошёл к столу Клары и снял телефонную трубку.

– Ты где? – спросил он Питера.

– В аду! У меня чудовищное похмелье, а тут ещё собрание начинается на час раньше…

– Ты собрался?

– Уже четыре раза глотал аспирин, если ты об этом, и подумываю о пятой таблетке. А почему у тебя такой голос? – спросил Питер, когда Джонатан уже собрался вешать трубку.

– Что у меня с голосом?

– Ничего особенного. Можно подумать, что ты только что с похорон собственной бабушки.

– Увы, старина, с тех пор уже минуло много лет.

– Прими мои соболезнования. И не сердись, у меня от страха поджилки трясутся.

– Я с тобой. Крепись, всё будет хорошо.

– Положив трубку, Джонатан стал от нечего делать наблюдать за Фрэнком, возившимся в задней комнате.

– Вы давно здесь работаете? – спросил он его, кашлянув.

– Мисс Клара наняла меня три года назад, – ответил молодой человек, задвигая ящик с документами – Вы с ней хорошо ладите? – задал Джонатан следующий вопрос.

Фрэнк удивлённо посмотрел на него и молча продолжил работу. Прошёл час, прежде чем Джонатан опять нарушил молчание: он предложил Фрэнку пойти съесть по гамбургеру, но тот оказался вегетарианцем.

* * *