Следующая остановка – смерть

Давуд запомнил это. И чем больше он замечал расхождение между идеальным, правильным миром, который нарисован в книге и тем, который есть на деле – тем чаще он возвращался к идее убить отца. Мир – не дан нам Аллахом, мир это то, что делают люди. И чтобы изменить его – надо, чтобы были другие люди, что в этом непонятного?

Сейчас – Давуд от слов перешел к делу. Потому что он подслушал разговор отца с Ибрахимом, старшим братом и наследником трона.

Разговор этот – состоялся вечером, на дворе дома, Давуд слушал его через окно. Ибрахим был зол и сбит с толку

– Но отец! – возмущенно сказал он – казаки обманут нас потому, что они кяфиры! Они пришли на нашу землю с войной, почему мы не можем убить их?!

– Если можешь – тогда иди и убей – ответил отец, старый, но все еще сильный и властный шейх нашего племени. Что же касается меня – я напомню тебе: гость на нашей земле неприкосновенен. А они идут к нам как гости, а не войной.

– Но они же захватили крепость в Харибе! Разве это не война?

– Это говорит о том, что они хорошие воины и их следует уважать. Хариб – не наша земля. И если хариби показали себя плохими воинами, то это их дело…

– Но если неверный…

– Хватит повторять за этим нечестивцем, нашим правителем, и нашим муллой, который дает деньги в рост!

– А как же договор с англизами.

– Англизами – вкрадчиво спросил шейх – что-то я не помню, чтобы я заключал с ними договор. Может, ты заключил?

– Нет, отец, как я могу без тебя.

– То-то и оно. Договор заключил этот нечестивец Абу. И много ли мы получили с того договора, а? Хоть динар?

– Ничего.

– То-то и оно. Абу заключил договор от имени всех шейхов, а все деньги забрал себе. И где же тут справедливость?

…

– Нет никакой справедливости. Но и мы – если ничего не получили, и ни с кем не договаривались, значит, никому и ничем не обязаны. И если казаки предложат хорошие условия – я намерен выступить на их стороне.

– Мы пойдем войной, отец?

– Да, Ибрахим. Мы пойдем войной. Пора очистить Шук Абдаллу от этого нечестивца и посадить на трон того, кто думает о народе. Клянусь Аллахом, этот жирный мерзавец думает о народе только тогда, когда подсчитывает, сколько у него денег в казне, и думает, с кого бы еще взять, чтобы казну пополнить. Он не правит нами – он нас грабит. Забыв об Аллахе, о совести обо всем, о чем должен помнить правитель. Но он забыл о том, что наши деды никогда не соглашались подчиняться ему. Наши деды соглашались подчиняться тому, кого этот негодяй убил. И узурпировал власть. Клянусь Аллахом, если руси пойдут на войну с нечестивцем, я присоединюсь к ним. Пора разобраться со всеми с ними. И с теми, кто не уважает наши ценности, традиции, идеалы, оскорбляет нашу веру и наших стариков – тоже. Клянусь, когда мы войдем в Шук Абдаллу, эти негодяи будут висеть на одной веревке с нечестивцем Абу…

– Веревка не выдержит, отец… – со смехом сказал Ибрагим – она и одного то Абу с трудом выдержит

– Ничего… – проворчал старый шейх – у руси есть веревки из железа, я сам видел. Попрошу у них, думаю, руси не откажутся дать ради такого дела…

* * *

Давуд слышал все это. И чем дальше он слушал все это – тем больше он убеждался в том, что отец – предал свой народ, свое племя и представляет опасность. Опасность для странного слова «революция», которое было в этих горах очень необычным и пахло освобождением и новой жизнью. Иногда – Давуд произносил это слово вслух, когда никого не было рядом – революция. Как и всякое новое, оно завораживало. Манило.

Но теперь – для революции надо было действовать. Надо было сделать что-то, что не позволило бы отцу встать на пути революции.

Что сделать? Надо убить руси!

Надо сказать, что Давуд мало видел руси почти не знал, как они выглядят – только знал о том, что они кяфиры то есть неверные, не принявшие ислам и не подчиняющиеся законам шариата. Но в горах их почти не было – когда англизы были в Адене, их тоже в горах не было, что цивилизованному белому человеку делать в горах, и зачем туда идти? Но сейчас – они пришли. И они кяфиры. Любого кяфира – можно и нужно убить.

Но не просто убить. Надо сделать так, чтобы союз руси и племен был невозможен.

А для этого – что подойдет лучше, чем убийство гостя?

Давуд почти ничего не знал о руси, но предполагал, что их законы, обычаи и традиции примерно такие же как у горцев – он вообще считал, что все человечество живет, похоже, примерно так же, как и они здесь в горах[103]. У горцев, равно как и у бедуинов – пустынников, про которых Давуд знал убить гостя – означало тяжелейшее преступление. Что говорить, если для бедуина самое тяжкое оскорбление – это сказать: «Ты не признаешь гостей». Убийство же гостя, да еще пришедшего на переговоры и под гарантии вождей племен – неминуемо обернется яростью руси и приведет к войне между руси и племенами. И никакого союза в этом случае не будет – а они смогут объединить и возглавить народ и повести их на войну с безбожными, не признающими Аллаха руси. И это и будет – чаемая революция.