Следствием установлено

- Я ж говорил, машина ЗИЛ, вроде новенькая, но побита изрядно. Видно, шофер был аховый. Это я приметил, когда вытаскивал: он все невпопад скорость включал. Кабина такого… бежевого цвета. - Столбов вдруг прямо посмотрел на Антона. - Да что это тебя так интересует? Наверно, слушаешь меня, а у самого на уме: «Выкручивается, видать, Столбов. Шофера какого-то придумал…»

- Как тебе сказать… Мелькнула такая мысль, - честно признался Антон. - Только ты, пожалуйста, не думай, что я за нее ухватился. Напротив, сделаю все, чтобы найти того шофера.

- Где ты его найдешь, - Столбов безнадежно махнул рукой. - Столько лет прошло.

- Человек не иголка, попробуем найти, - Антон вздохнул. - Жалко, примет у нас с тобой маловато.

- Да уж какие тут приметы. Только и помню, как бутылку с пивом открывал.

Чем дольше разговаривал Антон со Столбовым, тем больше крепла уверенность в его невиновности, хотя факты, напротив, были не в его пользу. Будто умышленно кто-то подтасовал эти факты. Кто? Мысли переключились на Проню Тодырева. Почему он сейчас, столько лет спустя, вспомнил о каком-то разводном ключе? Не слишком ли он злопамятен? Не отводит ли удар от себя? Думая о Проне, Антон вспомнил его «безразмерную» тельняшку.

- Вить, откуда у Прони такая старая тельняшка? - быстро спросил он Столбова.

- Купил где-нибудь.

- Вроде с чужого плеча, великовата ему…

- На Проню размер не подберешь, он же малокалиберный.

- Давно она у него? Столбов невесело улыбнулся:

- Не греши ты на Проню. Только время зря потеряешь.

Следствие зашло в тупик. Где и как искать этого шофера, о котором всего-то и известно, что открывает зубами пивные бутылки да машина у него была с бежевой кабиной? На какое-то время опять появилось сомнение: «А если шофер - вымысел Столбова?» - но тут же исчезло. Не похоже, чтобы Столбов стал так наивно сочинять.

День догорал ясным, обещающим хорошую погоду, закатом. Хотелось скорее увидеть Чернышева, посоветоваться с ним. Однако Маркел Маркелович был еще где-то на сенокосных лугах. Антон открыл его кабинет, сел за стол, задумался. Снова вспомнился Проня Тодырев. Навязчиво перед глазами встала его застиранная, сползающая с плеча, тельняшка. «Откуда она все-таки у него? - в который уже раз задал себе вопрос Антон и решил: - Придет со своей писаниной, обязательно узнаю».

Но Проня не пришел вечером, как уговаривались. Пришла его жена, Фроська - пожилая, с морщинистым лбом и длинными по отношению к туловищу натруженными руками. Исподлобья посмотрела на Антона блеклыми уставшими глазами, спросила грубым голосом:

- Дурачок мой был у вас?

- Прокопий Иванович? - на всякий случай уточнил Антон и показал на стул: - Садитесь.

- Некогда рассиживаться, - на Фроськином лице появилась не то усмешка, не то брезгливость. - Угодил, видно, мой Проня вам, коль так уважительно об нем отзываетесь. Только никакого объяснения про Витьку Столбова я писать не буду.

Антон удивленно поднял брови:

- Я вас и не просил.

- Он же, дурачок, сам в жисть не напишет. Он же не все буквы знает.

- А как на бульдозериста выучился?

- Маркел Маркелович, добрейшая душа, помог, хотел его в люди вытянуть. Силком заставил две зимы на курсы ходить, каждую гайку, каждый болтик у бульдозера прощупать непутевыми руками. А как стали курсанты экзамены сдавать, уговорил экзаменовщиков, чтобы чуду-юду не по билетам, как всех, спрашивали, а прямо на бульдозере проверяли. Вот он и отчитался таким фертом, - Фроська посмотрела на стул и тяжело опустилась на него. - Прихожу домой с работы, ребенок в слезах. Гусак где-то тут, у конторы, всю спину ему исщипал, а Проне хоть бы что. Сидит, лыбится. «Пиши, - говорит, - следователю объяснение, что Витька Столбов в шестьдесят шестом году обвинял меня в краже ключа. Сидеть Витьке в тюрьме за убийство». - «Я, - говорю, - щас тебе напишу, оглоблей тебя…» - Фроська осеклась. - Простите, ради бога, с этим чудой-юдой не только оглоблю, а всех родителев и небесную канцелярию спомянешь…

- Не надо мне такого объяснения, - сказал Антон.

- Вот и я так думаю: какое от дурака может быть объяснение? Это ж только курям на смех. Хоть бы припугнули его покрепче. Ну совсем мужик балдеть стал, в какую ни есть, да оказию ввяжется. Вот взъелся на Столбова, ну хоть ты кол ему на башке теши! Ох, мало его участковый Николай Иванович лупцевал в детстве…

- Я считал, что он на флоте служил. В тельняшке ходит…

- Это полосатая-то матросская майка? - Фроська сердито махнула рукой. - На базаре купил. Лет семь, не то шесть, назад вместе ездили в райцентр. Телку зарезали, продали мясо. Дала чуде-юде десятку, чтоб путнюю рубаху себе купил. На полчаса кудай-то крутанулся, является выпимши и, вместо рубахи, дурацкую майку приносит. Первое время только по праздникам ее таскал, а последний год и в будни не снимает. Рукава уж измочалились, обрезать пришлось, - Фроська хмыкнула:- На флоте, скажете тоже! Его ж из-за малограмотности даже и не брали в армию.