Следователи из отдела статистики

Все вместе они отметили Танину победу в небольшой, но очень уютной столовой недалеко от института исследования физики и мерности пространства. Столовую показал Коля. Там на полу лежали вручную вытканные школьниками, в рамках уроков по изучению истории труда на примитивных станках, ковры. Заведовала столовой дежурная из старших классов школы с большими глазами, становящимися ещё больше, когда она смотрела на Таню которую сегодня, всего пару часов назад, видела на спортивном канале вещания, освещающем стартовавшие в Новосибирске ежегодные гонки на автоциклах.

— Спорт это ерунда — неразборчиво рассуждал Беликов дожёвывая котлету. Из уважения к занявшей второе место в первой волне отборочных соревнований, заведующая столовой девушка учащаяся (совместно с изучением основной специальности) на кулинар-мастера приготовила котлеты с сыром вручную. Она очень волновалась и потому котлеты немного подгорели — ещё больше смущая будущую кулинар-мастера. Следопыты наперебой убеждали, что так ещё вкуснее и они любят пережаренные и вообще: это автоповора вечно выдают не до конца прожаренные котлеты. Но школьница ничего не хотела слушать. Красная, словно свекла, она попросила прощения, после чего стрелой вылетела из столовой.

Смущённо кашлянув, Коля поднял упавшую второпях косынку, расправил и аккуратно повесил на спинку свободного стула.

— На самом деле котлеты хорошие, немного оригинальные — пряча глаза заметила Ира.

— Вот зачем ты сказала, что они пережарены? — возмутилась Лена.

— Но они и правда слишком сухие. Вон в той вскипел и вытек сыр. — пробормотала когда-то пытавшаяся стать кулинар-мастером, но так и не ставшая им, девушка: — Думала настройки автоповара слетели. Откуда я знала, что она их руками готовила?

Доедая последнюю котлету, ту из которой частично вытек сыр, математик вещал: — Что такое спорт в наше время? Быстрее бегай, выше прыгай. Главное голова.

— Вот как дам по главной голове, чтобы глупостей не говорила: — предупредила Лена.

Всё ещё переживающая случайно нанесённую обиду, Ира виновато улыбалась, мешая серебряной ложечкой остывший чай.

Они уже собирались уходить, когда открылся экран входящего вызова и строгая девушка в школьной форме с повязкой старосты класса, спросила: — Здравствуйте товарищи. Вам понравилось в курируемой нашим классом столовой?

Услышав положительные ответы, она отвернулась, что-то говоря в сторону. На экране показалась и пропала кудрявая голова дежурной заведующей.

— И котлеты не были пережаренными? — уточнила староста.

— Были — призналась Лена так как всегда надо стараться говорить правду, даже если она неприятна собеседнику: — Но мы их съели все до последней. Большое спасибо за угощение.

Девушка с повязкой старосты отвернулась от экрана, но до статистиков долетел её голос: — Видишь, я говорила. Ты слишком мнительная. Нельзя быть такой мнительной.

— Простите — вторая школьница оттеснила старосту чтобы поместиться в экране: — Я где-то потеряла косынку дежурной по столовой.

— Вот она — показал Коля.

Староста оттеснила подругу: — Благодарю за отзыв, товарищи. Хорошего вам дня.

Убрав за собой посуду, следопыты направились в октябрьское управление статистики. Потому, что гонки гонками, победа победой, но с этим расследованием они совсем запустили свою основную работу и надо было навёрстывать. Таня как-то неуверенно чмокнула Колю в щёку. Дождавшись пока новый знакомый отойдёт, Лена спросила: — Ты нас стесняешься?

Таня помотала головой.

— Тогда почему?

— Я робею в его присутствии — объяснила девушка: — Такое странное чувство будто мурашки по всему телу и иногда накатывает, накрывая с головой, тёплая волна. Это скорее приятно, чем неприятно.

— По моему он тоже робеет в твоём присутствии — улыбнулась Коваленко.

Обняв Таню за плечи, Ира шепнула: — И это довольно забавно, ты не находишь?

Эдуард Владимирович Подводный, дядя Коли, известен своими работами в области теоретической физики высоких энергий и скандальной математической теорией под названием «слоеный пирог» описывающей «слоистую» структуру пространства-времени. Старый, даже по меркам сегодняшнего времени, когда редкий человек не доживает до ста лет, а некоторые разменивают и полторы сотни. Заслуженный и уважаемый учёный сидел у себя в кабинете пытаясь решить сложную задачу. Кто он: чрезмерно совестливый человек или попросту трус?

Непростая задачка!

Эдуард Владимирович больше склонялся к «совестливому» человеку, тем более основания подводимую под эту гипотезу имелись в избытке. Но имманентно присущая учёному самокритика не соглашалась с подобным самоуспокивающим ответом. Ведь он боится? Правда ведь боится? Значит трус. И разговоры о «совести» всего лишь отговорки, способ подальше оттянуть неприятное решение когда придётся прийти и честно сказать: — Я сделал это и это. Ругайте меня.