Следователь по особо важным делам

- Все как будто правильно. Квалифицированные экспертизы. Оформлено грамотно. А если придираться...

- Например?

Я открыл папку:

- Вот постановление о судмедэкспертизе. "Могла ли Залесская А. С. нанести себе смертельное ранение сама...?" Я бы так не поставил вопрос эксперту. Дано направление.

- Возможно, возможно... А в целом?

- Убедительно.

- Из документов тебе все ясно? - Он пристально посмотрел на меня. - Ты видишь живых людей по этим бумагам?

Я не догадывался, куда он клонит.

- Передо мной только документы. Выводы логичные.

Иван Васильевич усмехнулся:

- Ив тебе, значит, сидит бумажная душа. А я думал - только в прокурорах... Говоришь, расследование тебя убедило?

- Иван Васильевич, вы мне дали ознакомиться с делом. Я его добросовестно прочел. Именно прочел. Если понастоящему изучать его, наверное, что-нибудь меня и не убедит.

Иван Васильевич подумал.

- Может быть, ты и прав. Людей там не видно... - Он протянул мне бумагу: - Читай.

Документ был отпечатан на именном бланке депутата Верховлого Совета РСФСР.

Директор совхоза "Маяк" Североозерского района Е. 3. Мурзин обращался к прокурору республики с просьбой еще раз расследовать обстоятельства самоубийства Залесской А. С.

Письмо заканчивалось так: "Лично я да и многие работники совхоза не могут поверить в то, что Ангелина Сергеевна Залесская покончила с собой. Мы ее знали как веселую, жизнерадостную женщину, полную сил и молодого задора. Ее любил и уважал коллектив детского сада, где она работала воспитательницей, и оказал доверие, выбрав в органы народного контроля. Установление истины помогло бы снять пятно со всего коллектива работников совхоза, которые трудятся во имя Родины. Случай, происшедший с А. Залесской, бросает тень на идейно-воспитательную работу на нашем предприятии..."

- Ну и что? - спросил я, закончив читать. - Факты.

Где они?

- Письмо Мурзина, вот уже факт.

- Это просто бумага. Людей я не знаю... - вырвалось у меня,

- Что ж, с ними познакомишься на месте... Ну, а я как прокурор возьму на свою душу бумаги. Кстати, вот еще одна. - Он протянул мне документ, отпечатанный на нашем бланке. - Как говорится, кесарю - кесарево, а богу богово...

Мое непосредственное руководство - заместитель начальника следственного управления отменял постановление о прекращении крылатовского дела. Расследовать его поручалось мне. Вверху стояло - "Утверждаю" и загогулины подписи Ивана Васильевича. На прощание он посоветовал:

- Веди дело так, словно до тебя не было никакого расследования.

- Понятно.

Иван Васильевич поднял палец.

- Но, - сказал он, - и не забывай, что оно было...

Как только я переступил порог кабинета зампрокурора, тут же попал в канцелярскую машину. К концу дня мне был обеспечен билет на завтрашний самолет в Барнаул с пересадкой в Новосибирске, бронь в барнаульской гостинице.

Подразумевалось также внимание местных работников прокуратуры.

И, уже будучи не здесь, но еще и не там, я должен был решить один важный для себя вопрос: как распорядиться последним вечером перед отлетом.

Дело в том, что за полгода нашего знакомства с Надей мы еще не разлучались надолго. Служба моя непоседлива:

Но по непонятным причинам судьба до сих пор щадила нас.

Я не имел в последнее время продолжительных командировок. Роскошь, которую не мог себе позволить никто из моих коллег.

Мысли о необозримых расстояниях, что разделят меня с моим конструктором-модельером на бог весть какое время, поселила в душе неуютность.

Человечество кичится своими забавными игрушками - конструкциями, перемахивающими с одного места на другое с непостижимой скоростью, мгновенной передачей текста, звуков и изображения. Но оно не решило самой главной для меня сейчас проблемы: не научилось не разлучать людей, которым не надо разлучаться.

Я позвонил Наде.

- Надюша, - сказал я, когда она взяла трубку, - знаешь, я раздумал ложиться в больницу.

- Испугался?

- Нет. Жаль с ними расставаться. Хотя мы и не были хорошими друзьями, но все же - родное...

- Уезжаешь? - Я вздохнул.

- Далеко?

- Очень.

- Где мы сегодня встретимся?

- Я не хочу безликие, чужие рестораны. Хочется посидеть в семейной обстановке...

- Игорь, у тебя заскорузлый, запущенный семейный комплекс... (Через ее голос прорвалась в телефонный разговор реплика Агнессы Петровны: "А что в этом плохого?")

- Действительно, - подтвердил я.

- Что действительно?

- Что в этом плохого...

- На этот счет восточная мудрость гласит: холостяк ничего не знает, а семейный - молчит... (Замечание Агнессы Петровны: "Счастливые браки еще иногда попадаются. Все зависит от человека".)

- Надюша, заканчивая наш разговор "втроем", передай Агнессе Петровне, пусть отпустит тебя пораньше. Мне она не откажет.

...Мы направились в ресторан. Я выбрал ВДНХ. Там есть одно тихое, особенно в это время года и дня, место. За прудами, возле павильона "Рыболовство".

В ресторане было тепло, но неуютно. За стеклянной стеной холодно поблескивала вода, окруженная темной, тяжелой зеленью, и напоминала о сырости и пустоте осенней непогоды.

- Игорь, ты мне сегодня не нравишься, - сказала Надя.