Следователь по особо важным делам

Тогда Ильин ни при чем. Он любил. Оттого и приехал за тысячи верст, даже не имея надежды.

Но любовь может нести радость или горе.

В этом случае замкнутость, вспыльчивость и озлобление Ильина можно объяснить тем, что его самого потрясла развязка. Его чувства, присутствие в Крылатом заставили страдать дорогого ему человека и в конечном счете довели до самоубийства.

Могло быть так? Вполне. Правда, раскаяния или растерянности я у него не заметил. Что ж, натуры бывают разные.

Помимо встреч с людьми, так или иначе соприкасавшимися с Ильиным в Вышегодске, которые мало чего добавили к имевшимся у меня сведениям, я имел еще один разговор с профессором Шаламовым,

В этот раз я спросил- у него, чем Ильин объяснил научному руководителю свой отъезд в Кулунду.

Профессор искренне удивился:

- Так ведь его диссертация поднимает проблемы борьбы с ветровой эрозией на неполивных землях Кубани!

И вдруг ему предлагают такую возможность! Главный агроном большого хозяйства. Твори, пробуй!

- А при чем тут Алтай?

- Кулундинские степи по условиям схожи с Кубанью.

Легкие почвы, небольшой слой гумуса, постоянные ветры...

Ветры я помнил. Действительно, они дуют там беспрестанно. Даже я к ним успел привыкнуть.

- И это, вы считаете, все?

Профессор посмотрел на меня с сожалением:

- Ну если, например, человек с детства мечтает стать футболистом и ему выпадает счастье играть за сборную страны... - Он развел руками.

- Если там так хорошо, почему же оттуда уехал Пащенко? - спросил я.

- А почему он поехал туда, не знаете?

- Нет.

- С диссертацией ничего не получилось, вот он и решил поправить свой престиж. На переднем крае борьбы...

В газете местной прогремел: молодой специалист по велению сердца отправился на целину. Но почему-то, когда он вернулся, об этом не напечатали ни слова. А по-моему, следовало бы...

Больше вопросов к Шаламову я не имел.

Даже вахтерша института знала, что Ильин частенько дожидался Залесскую после работы. Почтенный наставник главного агронома витал бог знает где.

Перед отъездом из Вышегодска я встретился с секретарем комитета комсомола института. Она работала лаборанткой и Залесскую хорошо знала. Для нее тоже была непонятна история с комсомольским билетом. Аня Залесская, учась и работая институте, была активисткой, одно время была членом институтского комитета комсомола.

И то, что она не встала на учет в Крылатом, было на нее непохоже.

В комнате, где размещался комсомольский штаб института, я случайно выяснил еще один штрих в характере Ильина. На стене размещался небольшой фотомонтаж:

"Наши спортивные достижения". На одной из фотографий была запечатлена группа альпинистов. В своих горных доспехах, с альпенштоками в руках. Среди них - Ильин.

Что ж, для сурового, упорного человека, каким он, несомненно, являлся, вполне подходящий вид спорта...

Североозерск встретил меня дождем. И разумеется, ветром. По дороге в Крылатое у оперативного "газика"

РОВДа забарахлило отопление. В машине было холодно.

Промозглая сырость проникла сквозь одежду, и я приуныл.

Мои миндалины были пока при мне и вряд ли упустят такой благоприятный случай напомнить о себе.

Ко всему прочему нам пришлось задержаться. Заканчивался ремонт моста, снесенного несколько дней назад разбушевавшейся от осенних дождей небольшой речушкой.

Можно было проехать в объезд, но шофер не стал рисковать.

И когда я попал под опеку Савелия Фомича, добровольно исполняющего обязанности дежурной горничной в доме для приезжих, моя комната, нагретая и уютная, показалась мне раем.

Пока я раскладывался да переодевался попроще и потеплее, Савелий Фомич колдовал над чаем. Из Москвы я взял с собой растворимого кофе. Но старик его категорически отрицал. Даже где-то вычитал, что в Америке его давно уже не пьют... Почему-то у него было торжественное и загадочное лицо. Видимо, сохранял какую-то новость до нашей посиделки за чаем его особой заварки.

- Вам бы, Игорь Андреевич, чего-нибудь сейчас покрепче... - сказал сторож, когда мы наконец приступили к чаепитию.

- Не мешало бы, - честно признался я. Не научился думать о таких вещах вперед. Действительно, можно было ожидать, что дорога окажется холодной и сырой. И позволить себе сейчас пару рюмок коньяку или водки было бы не грех, а польза.

- Можно организовать, - с охотой встрепенулся Савелий Фомич.

"Организовать" означало: он потопает на дом к продавщице и намекнет, что требуется, мол, кому надо, бутылка. Таковая будет, конечно, выдана. Из своих запасов или после похода в магазин. А назавтра все Крылатое зашушукается: московский следователь по ночам того...

- Нет, - сказал я. - Заранее не догадался, теперь поздно.

- На нет и суда нет, - быстро согласился сторож. Уж больно ему не хотелось выглядеть заинтересованным лицом. - Чаек тоже сугревает.

- Сойдет.

- А Надежде Максимовне тоже понравился мой чай, - сказал он, потягивая из граненого стакана.

- Долго она тут была? - спросил я.

- Приехала утром, а на другой день, считай, к обеду уехала. Обидно получается. К нам в глухомань забралась, а не встретились, - вздохнул Савелий Фомич.