Следователь по особо секретным делам

– Переписку Платона Александровича и Стефании Болеславовны? Ну да! – Скрябин решил, что понял причину охватившего Лару волнения. – Теперь, я думаю, мы можем их обоих идентифицировать – благодаря тебе и Федору Вкликанову. Это господин Хомяков, председатель Минской судебной палаты, и Стефания Василевская – сестра Ганны. Младшая, по-видимому.

– Сестра Ганны? Тогда тем более всё становится ясно!

– Ну, хорошо хоть кому-то что-то ясно. – Николай усмехнулся. – Мне вот, например, в этом деле не ясно ничего.

– Да потому тебе неясно, что из этой головоломки изъяты важнейшие фрагменты! Вот у тебя ничего и не складывается. Письма тут – не все!

– Что значит… – начал было спрашивать Николай, но не договорил.

Словно бы воочию он увидел картину, которую описал ему управдом: инженер стоит посреди лестницы и что-то судорожно ищет в своей папке.

– Ну, конечно! – Скрябин вскочил с места, выхватил у Лары письма и начал их перебирать. – Вот здесь Стефания пишет: Тот способ, который мы с вами обсуждали, вряд ли приемлем… И дальше уже Платон Александрович отвечает ей: Иного способа я не вижу. А о самом способе в их переписке нет ни слова!

5

Когда Николай пошел провожать Лару домой, время уже перевалило за одиннадцать вечера. Москва затихала, её обволакивало сном, и на Моховой улице они оказались чуть ли не единственными прохожими. Скрябин хотел было сегодня предложить Ларе остаться ночевать у него. Даже заготовил фразу, что постелет ей на диване – том самом: бежевом с красными полосками. Однако с болезненной ясностью Николай осознавал, насколько глупо и неправильно это прозвучит. «Фальшивая театральщина, – думал он, – вот что такое это будет». А ломать комедию с этой девушкой он категорически не желал.

И вот теперь она шла рядом с ним, держа его под руку и неся в другой руке черную кожаную папку. Лара захотела снова взять её домой – еще раз исследовать её содержимое. Они даже не разговаривали ни о чем. Казалось, все темы для их разговоров закончились еще в квартире Скрябина – они до хрипоты обсуждали, где искать недостающее письмо. Или, может быть – письма. И сейчас только их шаги отдавались эхом от стен почти не освещенных домов, да шуршали по асфальту шины очень редких автомобилей, проезжавших мимо. Впрочем, темно на Моховой не было: горели фонари. Однако сумрак очень уж резко контрастировал с ярким освещением в квартире Николая и в подъезде его дома. Так что поначалу, идя по улице, они оба ощущали нечто вроде легкой подслеповатости.

Возможно, потому они и не сразу заметили это.

Они прошли уже половину пути от Дома Жолтовского до Моховой, 10, где жила Лара: миновали здание Московского университета, на углу Моховой и Герцена перешли на другую сторону и двинулись дальше вдоль длиннющего одноэтажного здания Манежа, отданного под гараж для ведомственных машин. На противоположной стороне находилась Библиотека МГУ, и Скрябин, бывавший в ней множество раз в студенческие годы, поглядел на неё. Да так и замер на месте. Лара, не заметившая его остановки, сделала еще полшажка вперед, и в итоге они одновременно развернулись лицом к проезжей части улицы.

Вдоль тротуарного бордюра, примерно в полутора метрах над мостовой, к ним плыл по воздуху сияющий сгусток – бледно-зеленый, как болотная гнилушка. И формой своей он точь-в-точь повторял очертания мячика на веревочке, который лежал сейчас в кабинете Скрябина на Лубянке.

– Так вот что все они видели!.. – прошептала Лара; в голосе её не слышалось испуга – только безграничное изумление.

А блуждающий мячик между тем двигался довольно резво. Не катился: его призрачная веревочка всё время располагалась сверху, – но перемещался с такой скоростью, с какой едет по улице ребенок на велосипеде. И Скрябин решил: сейчас они и вправду увидят ребенка – маленького сына Ганны Василевской, ставшего призраком. Но – не угадал.

– Это она! – закричал Николай.

В один миг он выхватил у Лары черную папку, вытряхнул всё её содержимое прямо на мостовую и принялся копаться в нем, опустившись на одно колено.

Поразительно, но Лариса Рязанцева его действий будто и не заметила. Она во все глаза смотрела на плывущую рядом с мячиком призрачную фигуру. Стройная молодая женщина в длинной юбке, каком-то старинном пальто и без головного убора состояла, казалось, из целого сонма сияющих мелких искр. Её свечение отличалось оттенком от того, которое испускал мячик – имело зеленовато-голубой оттенок. И не было сомнений, что голубизна эта – морозная. Все окна бывшего Манежа прямо на глазах Лары стали обрастать инеем, хотя сияющая фигура плыла не вплотную к зданию .

– Коля!.. – Голос Лары дрогнул; она явно поняла, что означает приближение светящегося призрака. – Нам надо укрыться где-то! Может быть, нас впустят в гараж?