Следователь и Демон

Дюк, как выяснилось, пришел пешком. Фигаро не возражал: Речной спуск был всего в получасе ходьбы; к тому же ему хотелось прогуляться. Буря, разразившаяся вчера ночью, унесла с собой трескучие морозы, вот уже две недели терзавшие город и сейчас на улице были вполне приятные минус два по Реомюру. По небу плыли редкие пушистые тучки, солнце светило почти по весеннему, а хорошо утоптанная дорога все время шла под горку. Даже его спутник, похоже, потерял значительную часть своего мирового уныния и теперь оживленно рассказывал следователю о ценах на зерно. Следователь кивал и улыбался — он был в хорошем настроении. Ночная кровососка — дело плевое, в самый раз для отчета провинциального следователя. Эти твари даже не были настоящими Другими — так, мелочь. Собака или куница попадали в локальную эфирную аномалию и превращались в вампиров, высасывающих по ночам кур. Свинья — это, конечно, редкость, но, бывало, кровососки нападали и на коров. Заговор-ловушка и железная пуля в череп — вот и все лечение.

Речным спуском в Нижнем Тудыме называли обширные территории простирающиеся за Граничным Холмом — условной границей города и тянувшиеся вдоль левого берега Строчки, которая в этих местах становилась широкой и полноводной, питаясь из множества лесных ручьев и подземных источников. Земля тут была плодородна, и фермеры давным-давно облюбовали пологие склоны, где в изобилии росли пшеница и свекла, охотно скупаемые мельниками и сахарозаводчиками. Здесь было множество рыбацких хижин — в город Строчка втекала еще вполне чистой, охотничьи домики, пасеки, коптильни, умопомрачительный аромат которых в ветреную погоду долетал даже до городских окраин, и глиняные ямы (по большей части давно заброшенные). Еще здесь гнали самогон — весьма неплохой, ткали холстину и плели пеньковые канаты которые скупались редкими торговыми караванами. В целом же это были довольно глухие места, лежавшие в отдалении от главных дорог.

Последнее Фигаро нравилось особо.

Ферма Вильяма Дюка произвела на следователя весьма приятное впечатление. Это была даже не ферма, а объединяющая несколько фермерских хозяйств артель, во главе которой стояло семейство Дюков, коротающее свой век в обветшалой, но все еще крепкой усадьбе на холме. Маленькое здание в стиле поздней Реформации совершенно очаровало Фигаро: остроконечные крыши, выложенные ярко-оранжевой черепицей, увитый виноградной лозой фасад и маленький запущенный садик за старинной чугунной оградой веяли таким провинциальным покоем, что вызвали у следователя приступ сентиментальной фантазийности. Теперь он по-другому смотрел на своего раннего посетителя: Дюк не прислал к Фигаро кого-либо из своих подчиненных, а явился сам. Это располагало.

Во дворе усадьбы их уже ждали: рослый бородатый мужик в валенках и кожухе нараспашку, под которым красовалась вышитая кофта, казалось, сплошь состоявшая из цветастых заплаток. Дюк кивнул мужику и представил того как Польсия — по его собственному выражению, «старшего за скотину».

Польсий пожал следователю руку, обдав его ароматом свежего навоза, и сказал:

— Приятный день вам, господин Фигаро! Наслышан о ваших геройствах.

— И вам день добрый, мил-человек. — Следователь улыбнулся. — Это вы обнаружили… разорения?

— Так точно-с. Разрешите показать? Тут недалеко.

— Показывайте. И рассказывайте, как все было.

Все втроем они проследовали по склону холма к ряду высоких длинных строений с просмоленными дощатыми стенами, среди которых ютилась одинокая хибарка с высокой жестяной трубой, очевидно, рабочая подсобка. У большого железного сарая стояла повозка, запряженная двумя крепкими молодыми лошадками, с которой двое дюжих парней сгружали бочки с керосином.

— Значит, какое дело: утром захожу до курей — лежат, голубушки. Думал, лиса задушила, да только какая ж лиса сюда проберется! А там и свинью нашел. Да в и сами сейчас увидите…

Под высокой крышей большого длинного здания, куда Польсий привел следователя, размещался целый скотный двор: курятник, огороженный высокой проволочной сеткой, загон для свиней, несколько лошадей в стойлах и клетки с кроликами, увешенные амулетами от мора. Земляной пол был чист и присыпан свежей стружкой; в дальнем углу двое девок, засучив рукава, чистили стойла.

— Вона куры. — Польсий кивнул в угол, где на перевернутом ящике лежали две тушки в белых перьях. — Я их убрал, чтоб никакая зараза не пошла.

Следователь кивнул: это было разумным поступком. Ночные кровососки, обычно, переносят целый букет различной заразы, как правило, безопасной для людей, но отнюдь не для зверья.

Фигаро подошел к ящику и, подняв с пола прутик, потыкал белые комочки. Куры они и есть куры, две штуки. Дохлые. Он достал из саквояжа «мерило» и провел над курами — ничего. Стрелка даже не дрогнула.

— Железная решетка? — следователь щелкнул пальцами по загородке курятника.

— Так точно-с, железная!

Фигаро задумался. Железо, вообще-то, полностью исключало нападение кровососки — этих тварей оно прожигало до самых костей. Да и как понять, что куры не померли сами по себе? Вскрытие им, что ли, делать?