След в прошлом

– Да уж, – в мягкой улыбке расплылась Катя, – не зря говорят: «Лучше в постели холодная молодушка, чем горячая старушка». Так, чем же всё-таки закончилась эта история? Семейным скандалом?

– Закончилась она довольно-таки забавно. Жена решила напугать своего мужа. Для этого она с вечера налила ведро холодной воды и поставила его на полати. Знаешь, Катя, что такое деревенские полати?

– Нет, не знаю, – честно призналась Катя.

– Полати – это такие нары, которые мостят в деревенских избах под потолком между печью и противоположной ей стеной.

– А-а-а…, начинаю уже догадываться, что было дальше. Жена привязала верёвочку к душке ведра и скрытно протянула её по избе. Затем, выбрав подходящий момент, когда муж в очередной раз стал любоваться обнажёнными прелестями деревенской махи, дёрнула за верёвку и окатила его холодной водой. Я не ошиблась?

– Не ошиблась. Все так и было. В результате муж со страху обмочил кальсоны, а молодушка даже не проснулась…

– У девушки явно хорошие нервы, оттуда и такой богатырский сон, – заметила Катя, – сейчас таких людей вряд ли встретишь, все уже с раннего возраста становятся неврастениками…

– Но, мы ведь, Катенька, с тобой не неврастеники?

– Нет, не неврастеники! – рассмеялась девушка.

– Ну вот, и замечательно. Теперь давай вернёмся, Катенька, к началу нашего разговора. Кто такая девушка из седьмой палаты на втором этаже я тебе рассказал, ну, а её мама вне подозрений, она отпала сама по себе.

– Нет, никто не отпал. Вы мне обещали не нарушать больничный режим, – обиженно надула губы фантиком она. – А сами что делаете?

– Не сердись, ты же знаешь, что Дуся из-за нервного стресса потеряла голос и не разговаривает, какой уж там флирт с ней? К тому же она совсем зелёная…

– Ничего не зелёная, она всего лишь на два года младше меня.

– Откуда ты знаешь её возраст? – удивился Максим. – Впрочем, о чём это я. У тебя ведь на всех этажах свои люди…

– Мне почему-то жалко эту девушку…, – неожиданно расчувствовалась Катя. – Она может остаться немой на всю оставшуюся жизнь. Её психика подорвана, и она теперь в каждом казахе будет видеть для себя угрозу. Ей следует срочно уехать из Алма-Аты, чтобы не было рецидива…

Максим в согласии кивнул. Он и сам все последние дни задумывался на сей счёт, но в голову ничего толкового не шло. И тут его внезапно озарило, теперь он знал, что ему следует предпринять. Осталось только дождаться сына и всё обсудить с ним.

– Спасибо тебе, Катенька, за подсказку. Ты права, находиться в этом городе обеим женщинам нельзя. Мать и её дочь являются не только потерпевшими, но ещё и свидетелями преступления, поэтому от них просто-напросто могут избавиться.

– Вот я об этом же…, – с пониманием сказала Катя.

Клим появился в палате после обеда.

– Привет, папа! Как ты? – раздался с порога его голос, который уже окончательно расстался со своей юношеской звонкостью и имел более низкую мужскую окраску.

Максим поднялся с кровати, и они обнялись.

– Извини, пап, что не мог ранее тебя навестить, – не отпускали…

– Всё нормально, сын. Я в курсе всего того, что происходит в училище.

– Нам теперь, пап, рекомендовано ходить в городе в «гражданке», а тем, у кого её нет, ходить группами не менее трёх человек. Сказали, что это мера временная, потому как в городе периодически возникают конфликты на межнациональной почве.

Пограничников не очень-то жалуют в городе, особенно молодые казахи…

– Сапёрные лопатки они нам долго ещё не простят, как, впрочем, и мы их камни и ломы, – сказал Максим.

– Не забудем, папа, это точно. Как дела у Дуси и её мамы?

– Гораздо лучше. Сейчас мы пойдём к ним, но прежде, я хотел бы поделиться с тобой одной мыслью, которая возникла у меня вчера.

– Слушаю тебя, пап.

Максим собрался с мыслями, потом пристально посмотрел в глаза сына.

– Мне вот что думается, сын, в трагедии, случившейся с семьёй Тобольских, есть и наша вина. Если бы Дуся не дружила с тобой, то к ним вряд ли бы пришли эти моральные уроды.

А так, через неё, они поквитались с нами за кровавый «желтоксан». Я ведь видел в тот вечер, недалеко от её дома, стоящих на дороге трёх парней.

Одного из них я узнал, это был Аскар Байжанов, тот самый, которому ты, в битве за Газизу, сломал передний зуб.

– Нифига себе! – присвистнул Клим и его глаза при этом гневно сверкнули. – Это точно он поджёг их дом. Он знал, что я учусь в пограничном училище и дружу с Дусей.

– Я тоже так считаю.

– Тогда их надо упрятать за решётку.

– Это сделать будет непросто. Тем не менее я всё рассказал следователю, который появился в палате на следующий день моего нахождения в больнице.

– Понятно. А следователь хоть русский или из казахов?

– Русский.

– А что, пап, за мысль пришла в твою голову? – вспомнил Клим.

Максим растёр костяшками пальцев виски, словно собирался что-то важное обдумать, а затем внимательно посмотрел на сына.

– Я вот что думаю. Нам нужно предложить Дусе и её матери поехать со мной на Сахалин. Ведь жить-то им негде, а на заставе у них будет жильё, время залечит их раны, а там видно будет.