След страсти

Что-то необъяснимо трогательное увидела она в тонкой шее и маленькой голове с редкими седыми волосами. Незнакомец был в грязной и вытертой одежде, рваных башмаках. И Рита узнала темно-зеленые старые вельветовые джинсы Оскара, его ветровку и даже итальянские, уже почти развалившиеся туфли из крокодиловой кожи с необычной формы пряжками. Трясущимися руками она взяла мужчину за плечи, с трудом перевернула его на спину и тут же закричала. Он еще дышал, и хотя его лицо побелело, а на носу выступили капли испарины, ему все же удалось открыть глаза.

— Господи, да что же это за такое? — Рита закрыла лицо руками, не в силах осмыслить происходящее.

Это был ее отец, Виктор Панарин, которого она, со слов матери, считала умершим.

— Папа, как ты здесь оказался, что случилось? Папа!

Он поднял руку, словно собираясь жестом объяснить ей что-то, но тут же уронил ее. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, как последнее время жил этот человек. Изможденный, исхудавший, с глубокими морщинами и запущенной щетиной на лице, с шеей, в складках которой скопилась грязь, и в видавшей виды одежде, он, вероятнее всего, бомжевал все то время, что не жил дома. Но больше всего поразило Риту то удовлетворение, которое она прочла на его усталом лице. И взгляд, исполненный достоинства и покоя. Он умирал на ее руках, и тело его, которое она приподняла, чтобы прижать к себе, становилось все тяжелее.

— Рита, милая моя Риточка... — Лицо его на миг просветлело. — Рита... Они... оба, твой муж, Оскар и этот... Мерзавцы... Из-за них я лгал тебе, я презирал себя и твою мать... Я хотел, чтобы не было скандала, ты понимаешь меня? Я догнал их тогда, на шоссе... И понял, что их было двое. Я отпустил их и теперь никогда себе этого не прощу. Я потерял вкус к жизни, я отравился собственной ложью... не мог посмотреть тебе в глаза... Ты простишь меня?

— Папа, это ты убил Оскара?

— Он был очень пьян, чтобы понимать, что происходит... Мне было все равно, поймают меня или нет, главное было — не допустить, чтобы ты была с ними... Моя жизнь была никому не нужна, да и сам себе я тоже не нужен. Хотелось избавить тебя от них, двоих. Вот этот... он шантажировал Оскара, но не деньгами, а тем, что все расскажет тебе...

Ему было трудно говорить. Дыхание становилось замедленным и неровным. Глаза тускнели с каждой секундой.

— Я должна вызвать «скорую»...

— Нет, не надо... Я не хочу жить. Передай своей матери, что я всегда любил ее, хотя она во многом была неправа. Ты не знаешь, но она потратила все твои деньги, все продала... У нас не сложилось семьи, хотя я старался, я делал, что мог. Просто я слабый человек. Дай мне твою руку...

— Почему ты не пришел ко мне и не рассказал все? — Она взяла его руку в свою и сжала. Ей подумалось, что она совсем не знает своего отца. Он всегда был тихим и незаметным человеком, и казалось, что он во всем слушается мать. А ведь это именно он первый принял решение замять скандал и согласился взять деньги от двух насильников своей дочери, посчитав, что суд и все, что с ним связано, лишь еще более травмирует дочь. Быть может, он, увидев перед собой перепуганных насмерть молодых мужчин, прилично одетых, с признаками интеллекта на лице, сжалился над ними, представив, что ожидает их в тюрьме в случае, если их осудят, или же, наоборот, подумал о том, что такие люди все равно выкрутятся, откупятся и останутся на свободе и только ославят Риту.

— Ты мне только скажи, как могло случиться, что Оскар вошел в нашу семью. Ведь он мог бы так же, как и Владимир Сергеевич, дать тебе денег и исчезнуть. Но он пришел ко мне как врач, он осмотрел меня после всего, что было... Ты был уверен, что я не узнаю его? Ведь если все было так, как ты говоришь, я при виде человека, изнасиловавшего меня, могла бы поднять крик!

— Оскар говорил мне, что ты была без сознания и не могла видеть его...

— Разве нельзя было найти другого врача?

— Нам важно было не выносить все это из семьи. Ты можешь меня не понять, но мужчина... он так устроен, что только общество может осудить его за этот поступок. С точки зрения природы, он вел себя так, как и всякое другое животное. Они не совладали с собой, понимаешь? Вам, женщинам, этого не понять. Оскар любил тебя, он не хотел, чтобы ты узнала...

— Но раз ты их так защищаешь, то зачем тогда убил их?

— В моем кармане ключи... Брюсов переулок... Уходи, тебе нельзя оставаться здесь...

— А что в той квартире?

Рита знала, что там, по словам Оскара, жила семья, которая заплатила за квартиру в Брюсовом переулке за год вперед.

Но Виктор Панарин уже не слышал ее. Его голова упала набок, глаза закатились, и она поняла, что потеряла своего отца второй раз.