След шакала

— Я всё-таки позвоню отцу, но не волнуйся — ничего говорить не буду, — словно спрашивая разрешения, посмотрела на Сергея.

— Звони, — согласился он.

Набрав нужный номер, девушка услышала знакомый голос.

— Пап, привет. Как твои дела? Нормально? У меня тоже. Я буду занята вечером, ты мне не звони, хорошо? Да. Да, не одна. Бай! Бай!

Она спрятала трубку обратно в сумочку и включила приёмник:

Полный штиль, как тряпки паруса,
И вода, как мертвая, не дышит.
Я молю, что б каплю ветра нам послали небеса.
В небесах меня никто не слышит…

Люда замолчала и прислушалась, пытаясь вспомнить имя исполнителя.

— Кто это? — спросила она.

— Молодой Макар. В смысле Макаревич. Я уже почти забыл эту песню. Мне лет-то было тогда всего ничего. Слишком давно он её поёт. Хорошо, на радио вспомнили.

— Я подумала, что это политическая песня с каким-то завуалированным смыслом. Слишком подходит к нашему сегодняшнему времени.

— Ну, это ты слишком глубоко копнула. Хотя двадцать лет назад многие именно так и воспринимали эти песни. Макаревич со своей «Машиной» был запрещён в Москве. Выступал только «за границей… Московской кольцевой дороги», как он сам говорил на концертах. Теперь это история русского рока.

Глава 25 ИСХОД

Из командировки Вячеслав Карлович возвращался в приподнятом настроении. Замысел удался. Абсолютное алиби обеспечено. В Ижевске он встречался со многими людьми, которые смогут это подтвердить. Утром Вячеслав Карлович разговаривал со своим заместителем, от которого узнал важную новость: пропала Людмила — поехала на двадцать минут к метро и исчезла вместе с машиной.

«Инженер хорошо сработал, не подкопаешься! — порадовался он. — Сыграл всё-таки по своим правилам, не дал себя укокошить охране. Молодец! Интересно, куда он дел машину? Сам на ней случайно не собирается ездить? Вряд ли. Не дурак же он».

Вячеслав Карлович не предполагал, что цепочка событий, происшедших в последнее время, неминуемо и верно притягивала к нему беду. Неудачная попытка покушения на вора в законе Мономаха — первый серьёзный промах в его «внешней» политике. Одного его было достаточно, чтобы самому стать приговоренным к смерти. Подготовка убийства дочери известного бизнесмена, своего приятеля, а ныне руководителя крупной компании «Реал» Шумова Виктора Михайловича оказалась его второй серьезной ошибкой. Отец, узнай правду, вряд ли простил бы заказчика убийства…

Третьей ошибкой была попытка загнать в угол Сергея и вынудить его стать тем самым наёмным убийцей. Всё это так или иначе предопределило его дальнейшую судьбу.

Воры не прощают беспредела. Никому. Даже в беззаконии должен быть какой-то порядок. Вячеслав Карлович знал это как никто другой, но не мог остановиться перед неуемной жаждой власти и денег.

Воры не прощают покушений на самих себя, и директор охранного агентства знал это лучше других, но он не знал, что спланированное им покушение оказалось неудачным. Он слишком преждевременно отпраздновал победу.

«Без пахана его шатия-братия не осмелится снова наехать на подконтрольный мне бизнес», — рассуждал он.

Это была тоже ошибка — наедут, ещё как! И, наконец, Вячеслав Карлович не знал самого главного — что Сергей все рассказал Людмиле, а Мономах имеет на руках запись признания председателя правления банка «Реал» Петра Подгорелова и поджидает своего заказчика, как кошка мышку около ее же норы. Ничего этого Вячеслав Карлович не знал. Он возвращался в Москву в хорошем настроении.

«Конкурентов больше нет. Теперь можно выходить на оперативный простор, выступая в совершенно ином качестве…», — радовался он.

Прямо из аэропорта Вячеслав Карлович направился в свой офис, расположенный на тихой улочке запада Москвы. Ему не терпелось узнать обстановку из первых уст, то есть от своего заместителя.

Подъезжая к офису, Вячеслав Карлович обвел взглядом прилегающую улицу, как будто не был здесь долгое время. Все как и раньше. Те же охранники открывают ворота перед машиной. Те же машины стоят во дворе. Те же прохожие идут косяками по улице.

«Ничего не изменилось, все как всегда, — подумал он, — хотя нет, что-то изменилось».

Вячеслав Карлович ещё не понимал, что к его хорошему настроению уже начинают подмешиваться противные нотки необъяснимой, скрытой в недрах сознания тревоги. Что это? Проснувшаяся вдруг «врожденная совесть», дремлющая в каждом человеке, или интуитивное восприятие надвигающейся извне опасности? Ответов на эти вопросы директор охранного агентства не знал.

Время неумолимо бежало, оставляя Вячеславу Карловичу всё меньше возможностей для маневра и шансов на везение.

Выслушав рассказ своего заместителя об исчезновении Людмилы, Егоров спросил:

— В милицию звонили?

— Нет. А что звонить — трое суток не прошло, тело не обнаружено, значит, преступления нет. Нас пошлют куда подальше. Может, она с мальчиком на даче прохлаждается, чего звон поднимать?

— Верно. Значит, охранник ничего не знает…

— Ничего. Она его с собой не взяла.

— А папа не интересовался?