След Полония

Такие уж они, эти заборы, — надо только хорошенько постараться, и ты уже внутри.

Или снаружи — в зависимости от задачи.

Русоволосый джентльмен, с широким славянским лицом и в темных солнцезащитных очках, бродил по району лондонских доков уже больше часа и успел здорово проголодаться.

Некоторые доки до сих пор пахнут пряностями и табаком…

И это тем более удивительно, что в помещениях торговых складов, откуда еще в прошлом веке вывезли последние колониальные товары, давным-давно уже обосновались многоквартирные жилые комплексы для среднего класса, художественные галереи, рестораны и пабы.

На туриста мужчина был не похож — скорее деловая и уверенная походка человека, знающего, куда и зачем он идет, придавала ему вид служащего средней руки, возвращающегося домой после трудного дня, проведенного за компьютером в Сити.

Звали русоволосого джентльмена Алексей Литвинчук, и в кармане у него лежал новенький британский паспорт на эту фамилию…

— Извините.

— О, прошу прощения, сэр!

Разминувшись в проходе с каким-то упитанным дядечкой, выводящим на прогулку домашнего любимца — такого же, как он, упитанного боксера тигровой масти, — Литвинчук нырнул в подворотню и, оставив позади скучную улицу Уоппинг-уолл, оказался прямо на берегу реки.

Через несколько минут он уже делал заказ официанту, сидя за столиком паба со странным для русского слуха названием «Проспект Уитби»:

— Жареную рыбу с картошкой, будьте любезны…

— Разумеется, сэр. Какое пиво вы предпочитаете?

— «Бест», — назвал Литвинчук первый попавшийся сорт, указанный в меню.

— Одну пинту? — уточнил официант, сразу и безошибочно определив в нем иностранца.

— Да.

Публики в заведении было немного: неизменный в любой точке мира японец с видеокамерой и путеводителем, семья с детьми — тоже, очевидно, туристы, откуда-то из Скандинавии, две или три компании молодых людей и девушек, занявшие места задолго до появления в пабе Литвинчука.

Очевидно, опасности никто из них не представлял.

— Ваше пиво, сэр.

— Благодарю.

Наверное, это и в самом деле оказался лучший на Темзе пункт наблюдения за неторопливой, медлительной жизнью реки — и за ее противоположным берегом. Из-за прохладной погоды все окна заведения держались закрытыми, но даже сквозь них можно было прекрасно видеть поднимающиеся по течению баржи и прогулочные теплоходы, верфи, давным-давно переоборудованные газовые хранилища викторианских времен, многоэтажные жилые корпуса с рядами окон, удивительно напоминающими орудийные порты парусных линейных кораблей.

Прямо напротив виднелась высотка, которую лондонцы называют Кэнери-Уорф. С некоторых пор стало модным сообщать всем, кто видит ее впервые, что эта впечатляющих размеров башня построена тем же архитектором, что и Всемирный торговый центр в Нью-Йорке.

Литвинчук прислушался. Где-то внизу, под огромными сваями, держащими на себе паб и соседнее здание, плескались волны…

Рыба с картошкой, «фиш энд чипе», — это было едва ли не единственным традиционным блюдом английской кухни, которое с самого начала пришлось по вкусу Литвинчуку. Ну, еще, пожалуй, яичница с помидорами, колбасой и беконом… А ко всему остальному, что англичане гордо именуют простой доброй пищей: к непрожаренному, пресному мясу, к пресловутой овсянке без вкуса и запаха, к тушеным бобам — организм русского человека приспосабливается тяжело, не сразу. Не говоря уже про такое издевательство над желудком, как разрезанная пополам булка, намазанная маслом и начиненная жареной картошкой — «чип-бати». Или взять, к примеру, пудинги, которых здесь предлагают великое множество и только часть которых действительно относится к десертам, подаваемым после еды!

Вниз по Темзе, на моторе, явно не торопясь никуда, прошла яхта, украшенная эмблемой Королевского клуба. Паруса были свернуты, так что грот-мачта упиралась в небо светло-серой иглой.

Литвинчук отхлебнул глоток пива и вдруг отчаянно, почти до физической боли, позавидовал тем богатым и беззаботным бездельникам, которые имели возможность проводить на ее борту вот такие, как нынешний, ветреные и холодные вечера — в компании красивых женщин и самоуверенных мужчин, с трубкой, сигарой или стаканчиком выдержанного виски…

Дело в том, что с некоторых пор жизнь самого Алексея Литвинчука стала похожа на подхваченный утренним гололедом автомобиль. Его то швыряло к обочине трассы, то выносило на встречную полосу, то, развернув поперек движения, волокло вообще неизвестно куда — в темноту…

Скорость движения давно уже превысила допустимую.

Впрочем, пока все ограничивалось легкими ушибами, вмятинами и яростным скрипом покрышек — однако мастерство или хладнокровие водителя были тут ни при чем. Литвинчук понимал, что все эти годы избежать столкновения или смертельного заноса в кювет ему удавалось только чудом.