След молнии

Мы идем к основной массе зевак. Мужчины, женщины, большинство в халатах или пижамах, лохматые или с заплетенными на ночь косами – все выглядит так, будто люди одевались в спешке или в темноте. Примерно три десятка человек топчутся на месте, тихо разговаривая с соседями или просто наблюдая за огнем. На нас никто не оглядывается. Я машу рукой Каю, чтобы он шел дальше, а сама замедляю шаг. Начинаю маневрировать в толпе, слившись с нею без всяких проблем.

Слегка замедлившись, Кай продолжает решительно шагать вперед, направляясь прямо к оцеплению цвета хаки. Я вижу, как он бормочет себе что-то под нос и слегка жестикулирует, словно репетируя реплики.

В Тсэ-Бонито снова становится жарко. Солнце светит немилосердно, а пожар еще более усиливает и без того ужасную жару. Я начинаю потеть под своей шерстяной шапкой. Но приходится терпеть. Сейчас это самая лучшая доступная мне маскировка. Я натягиваю шапку поглубже и низко склоняю голову, чтобы как можно лучше слиться с толпой. Я скучаю по своему дробовику, но в кармане успокаивающе близко лежит незаметный «глок», и его вполне достаточно. В течение нескольких мгновений меня полностью затягивает в толпу бормочущих зевак. Ничего особенного – просто еще одна девушка пришла посмотреть на огонь.

– Говорят, был взрыв, – произносит женщина справа от меня.

Она одета в туго подпоясанный старый красный халат, ставший розовым от времени. На ногах – пара желтых пластиковых шлепанцев не по размеру, с которых сзади свисают пятки. Она качает головой влево-вправо, пытаясь получше рассмотреть происходящее и одновременно сплетничая с ближайшим соседом.

– А я слышала, что была молния, – присоединяется к разговору другая женщина, оглянувшись через плечо.

Я резко поднимаю голову. Удар молнии. Нейзгани.

– Прямо туда, в центр города! – продолжает женщина. – Вы слышали гром?

– Скорее всего, хулиганы, – возражает какой-то мужчина снисходительным тоном. – Здесь полно всяких банд, разве нет?

– Никогда не видел здесь никаких банд! – возражает его спутник.

– Ну не знаю… Люди говорят другое.

Я сглатываю кислый комок, образовавшийся в горле. Все, что они говорят, не имеет никакого смысла.

Еще один голос, чуть дальше. Он такой тихий, что я почти его не слышу:

– Говорят, сгорел дом, в котором жил старик.

Несколько голов оборачиваются.

– Тот знахарь, что ли? – спрашивает женщина в халате и встревоженно отстраняется. – На днях он заходил ко мне в магазин.

– Вы его видели? – выпаливаю я прежде, чем успеваю опомниться. – Кто-нибудь знает, удалось ли ему выбраться? До того, как сгорел его дом.

Женщина, которая интересовалась громом, таращит на меня глаза. Она начинает внимательно разглядывать меня, не упуская ни одной детали. Ее взгляд будто рвет что-то внутри моей груди.

– Его никто не видел, – тихо говорит она.

Я отступаю от нее на шаг. Еще шаг. И еще. Пока не натыкаюсь на кого-то спиной. Тогда я поворачиваюсь и бормочу извинения. Опустив голову, пробираюсь через толпу тем же путем, которым пришла. Теперь людей стало больше. Их слишком много. Толпа выросла почти в два раза, и все стоят и таращатся. Мне приходится силой пробиваться через толпу. Я врезаюсь в чье-то плечо и уворачиваюсь от локтя. Я начинаю сильнее потеть – паника, испытанная с утра, дает о себе знать. Я заставляю ее отступить, заставляю себя дышать и двигаться. «Продолжай двигаться, продолжай двигаться», – говорю я себе, пока почти не перехожу на бег. Наконец толпа заканчивается.

Спотыкаясь, я выхожу на одну из узких грязных улочек Тсэ-Бонито. Меня немного пошатывает, но я снова могу дышать, к тому же здесь просторнее. Улица, на которой я очутилась, совершенно пустынна. Ряд темных трейлерных окон и фанерные хижины тянутся вперед на сотню ярдов, но, к счастью, людей нет. Закусочная, которую я заранее приметила, стоит справа. Это три низких стены и длинная прямоугольная кухня в глубине. Одно из тех семейных заведений, которые строят, чтобы продавать еду в оживленные торговые дни или на ежегодные ярмарки. Я упираюсь ногой о фанерную стенку, берусь за опорный столб и переваливаюсь внутрь. Оказавшись внутри, я сажусь на корточки, привалившись спиной к низкому прилавку, и подтягиваю к себе колени. Потом закрываю глаза и считаю до десяти. После чего считаю еще раз. Пока не проходит чувство паники.

Я знаю, что здесь нельзя оставаться. Надо двигаться. Но в какую сторону? Куда?

Нужно вернуться к Каю. Десять минут уже истекли, и он либо уже знает, что случилось с Тахом, либо его ведут в тюремную камеру. Я делаю глубокий вдох и снова переваливаюсь через прилавок. Больше нельзя заигрывать с толпой. Надо найти другой путь, поэтому я решила срезать дорогу через город. Возможно, я смогу увидеть хоган Таха и обойти баррикаду с внутренней стороны, чтобы посмотреть, там ли еще Кай.