След крови. Шесть историй о Бошелене и Корбале Броше

— Глупая? Вовсе нет. Сперва потрясение, потом стыд, затем негодование… Она в полном праве чувствовать себя оскорбленной как моим поведением, так и собственной страстной реакцией. У меня есть мысль написать ученый трактат об этической стороне кровавого вина. Член возбуждается химическими средствами, и похоть, подобно потопу, захлестывает все высшие функции разума… Воистину рецепт для бесконтрольного, ведущего к катастрофе размножения — хотя на самом деле скорее наоборот. До чего же приятно осознавать, насколько редко кровавое вино! Только представь: что, если бы оно было доступно всем людям в мире? Да они бы плясали на улицах, одержимые ложной гордостью и, что еще хуже, вопиющим самодовольством! Что касается женщин… без конца преследуемые мужчинами, они быстро растеряли бы свои организационные способности, и в итоге цивилизация впала бы в чудовищных размеров гедонистический коллапс… Ладно, не важно. В любом случае текст придется тщательно продумать и прилежно отредактировать.

Корбал Брош присел перед сундуком и откинул крышку. Охранные чары рассеялись с легким, похожим на звук бьющегося стекла звоном.

— Ах! — воскликнул Корбал Брош, наклонившись и глядя на свое шипящее и булькающее творение. — Жизнь!

— Оно голодное?

— О да, голодное. И еще как!

— Увы, — заметил Бошелен, подходя к товарищу и глядя на пульсирующее в своей мрачной пещере чудовище с парой десятков похожих на бусинки глаз, — преследовать добычу оно может лишь за счет сокращений тела. Даже улитка сбежала бы от него, не запыхавшись…

— Уже нет, — вздохнул Корбал Брош. — Это все в прекрасном прошлом. Я ведь выловил всех крыс на борту?

— Да, что весьма меня удивило.

— Дитя теперь передвигается на множестве лапок.

Бошелен поднял брови:

— Ты приделал своему отпрыску крысиные конечности?

— Не только. Ноги, челюсти, позвоночники и хвосты. У детки теперь множество ротиков. И острых зубок. А также носиков, ушек и хвостиков.

— Но кто же даст загрызть себя насмерть?

— Дитя вырастет, поглощая все вокруг, и станет больше, проворнее и намного голоднее.

— Понятно. И есть ли предел его росту?

Корбал Брош поднял взгляд и улыбнулся.

— Понятно, — повторил Бошелен. — Ты намерен отправить свое дитя в погоню за личем? В лабиринты?

— На охоту, — кивнул евнух. — Мое дитя — вольный охотник! — Он облизал толстые губы.

— Команда точно будет рада.

— Ну да, какое-то время. — Корбал Брош хихикнул.

— Что ж, продолжай, а я пойду отыщу свой меч — он мне наверняка понадобится, когда твое дитя выгонит из норы нашего незваного гостя.

Но Корбал Брош уже бормотал чародейские заклинания, полностью уйдя в свой собственный, наверняка приятный мир.

Открыв глаза, Эмансипор Риз обнаружил, что смотрит на жуткое иссохшее лицо древней старухи, беззубой и почти лишенной кожи.

— Тетя Нупси?

Откуда-то рядом послышался смешок, затем чей-то тонкий голос хрипло произнес:

— Ты теперь мой, демон. Я перережу тебе глотку. Вырву язык. Сломаю нос. Выщиплю брови. Боль, слезы из глаз и кровь отовсюду! Смертельные муки и нервы в огне! Кто такая тетя Нупси?

Эмансипор уперся ладонью в покачивающееся перед ним мертвое лицо и оттолкнул от себя труп, который повалился на бок, с хрустом сложившись у плетеной стенки.

— Ты за это поплатишься! Видишь этот нож? Сейчас устрою ему свидание с твоим пупком! Выпущу кишки, рубану по запястьям — и полетишь на палубу, на поживу матросам! Мужья — лишь пустая трата времени, так что даже не думай! Могу поспорить, она тебя терпеть не могла.

Синяки, шишки на лбу, грязь и кровь на языке, может, треснувшее ребро (или даже не одно, а три), пульсирующий от боли нос. Эмансипор Риз попытался вспомнить, что случилось, сообразить, где он находится. Темнота наверху, слабое свечение, исходящее от седоволосого трупа, качка, потрескивание со всех сторон, завывание ветра. И чей-то голос. Он повернулся, опираясь на локоть.

К изогнутой плетеной стенке, стискивая в маленьких обветренных руках нож, жалась худая девочка с широко раскрытыми глазами.

— Только попробуйте тронуть, — пискнула она, будто мышь, и добавила тем же хриплым шепотом, который Эмансипор уже слышал раньше: — Она не для тебя, о нет, демон! Мои зубы вонзятся в твою глотку! Один за другим! Видишь нож в руках моей дочери? Он выпил жизни у тысячи врагов!

Вокруг его лодыжки была завязана веревка, сильно ободравшая кожу. Болели все суставы, наводя на определенные мысли о том, что произошло.

— Да я же в клятом «вороньем гнезде». Эти сволочи привязали меня и втащили наверх! — Он, щурясь, взглянул на девочку. — Ты Бена-младшая?

Она попятилась.

— Спокойно, я ничего тебе не сделаю. Я Эмансипор Риз…

— Манси Неудачник?

— От иных прозвищ не избавишься, какая бы удача тебе ни сопутствовала.

— Удача? — хихикнула она.