Мать вздрогнула и оглянулась на голос. Перед ней, постукивая булыжниками валенок, стоял высокий худой боец лет сорока пяти. С кончика носа у него свисала капля. Он смахнул ее заиндевелой, похожей на боксерскую перчатку, рукавицей.
— Заведу лошадь, а?
— Заводи.
Во двор въехали сани, нагруженные деревянными ящиками. Красноармеец развернул лошадь, начал распрягать.
— Клеверку не дашь?
— Бери… Пойду печку затоплю…
Она пошла к выходу, и ей было уже не так одиноко.