Славный парень

Может, деньги и не были грязными, но Тим в этом сильно сомневался. Он тут же вернул пачку в конверт.

Помимо денег, в конверте лежала маленькая фотография, которую сделали для паспорта или водительского удостоверения. Красивая женщина, которой, похоже, ещё не исполнилось и тридцати.

На обратной стороне напечатали имя и фамилию, Линда Пейкуэтт, и указали адрес в Лагуна-Бич.

Хотя Тим только что выпил пиво, во рту у него пересохло. Сердце билось медленно, но очень уж гулко: удары отдавались в ушах.

Безо всякой на то причины он, глядя на фото, чувствовал себя виноватым, словно каким-то образом участвовал в подготовке насильственной смерти женщины. Вернул фотографию в конверт, отодвинул его.

В таверну вошёл ещё один мужчина. Габаритами не уступающий Тиму. С коротко стриженными каштановыми волосами, как у Тима.

Руни принёс полный стакан. Поставил перед Тимом.

— Если будешь пить так быстро, тебя больше не примут за предмет обстановки. Ты станешь настоящим клиентом.

Ощущение, что из реального мира он перенёсся в сон, замедлило мысленные процессы Тима. Он хотел рассказать Руни, что произошло, но язык вдруг раздулся и не желал шевелиться.

Вновь пришедший приблизился, сел на тот самый стул, который так недавно занимал парашютист. От Тима его отделял один стул.

— «Бадвайзер», — заказал он.

Когда Руни отошёл, чтобы налить пиво, незнакомец посмотрел на конверт из плотной коричневой бумаги, а уж потом встретился взглядом с Тимом. Глаза у него были карие, как у Тима.

— Вы пришли рано, — прокомментировал киллер.

Глава 2

Жизнь человека может перемениться в мгновение ока, повернуться на крошечной петле времени. Каждая минута несёт в себе потенциал опасности, а тиканье часов — это голос судьбы, шепчущий обещание или предупреждение.

Когда киллер говорил: «Вы пришли рано», Тим Кэрриер заметил, что на часах с логотипом «Бадвайзера» минутная стрелка как раз достигла цифры 11, и нашёлся с логичным ответом: «Вы тоже».

Жизнь повернулась, чтобы более не вернуться в прежнее состояние.

— Я уже не уверен, хочу ли нанимать вас, — добавил Тим.

Руни принёс пиво киллеру, и тут же его позвали на другой конец стойки.

 Незнакомец облизнул губы и выпил. Судя по всему, его мучила жажда.

А поставив стакан, добродушно ответил:

— Вы не можете меня нанять. Я никому не служу.

Тим подумал о том, чтобы отлучиться в туалет.

Оттуда он мог вызвать полицию по мобильнику.

Но испугался, что его отлучку киллер может воспринять как приглашение взять конверт из плотной коричневой бумаги и ретироваться.

Брать конверт с собой тоже не хотелось. Киллер мог последовать за ним, подумав, что Тим решил передать деньги без лишних свидетелей.

— Меня нельзя нанять, и я ничего не продаю, — добавил киллер. — Вы продаёте мне, а не наоборот.

— Да? И что я продаю?

— Идею. Идею, что ваш мир может быть полностью перестроен одним... маленьким изменением.

Перед мысленным взглядом Тима возникло лицо женщины на фотографии.

Он не очень-то понимал, как себя вести. Ему требовалось время, чтобы подумать, вот он и сказал:

— Продавец назначает цену. Её назначили вы — двадцать тысяч.

— Это не цена. Это пожертвование.

Разговор становился таким же бессмысленным, как и любой другой за барной стойкой, и Тим уловил его ритм.

— Но за моё пожертвование я получаю вашу... услугу.

— Нет. Я не продаю никаких услуг. Вы получаете моё благоволение.

— Ваше благоволение?

— Да. Я принимаю идею, которую вы продаёте, ваш мир кардинально перестроится моим благоволением.

Карие глаза киллера гипнотизировали, подчиняли.

Когда он садился за стойку бара, Тим решил, что лицо у него суровое, словно высеченное из камня. Теперь видел, что первое впечатление оказалось обманчивым. Ямочка на круглом подбородке. Гладкие, розовые щеки. Никаких морщин на лбу.

А обаятельная улыбка говорила о том, что он помнит любимую сказку о феях, которую читали ему в далёком детстве. Конечно же, человек с такой улыбкой не мог вести речь о смерти.

— Это не деловая сделка, — продолжил улыбающийся киллер. — Вы обратились ко мне, и я — ответ на ваши молитвы.

Слова, которые он использовал, говоря о своей работе, могли свидетельствовать об осторожности. Возможно, он всего лишь не хотел, чтобы запись их разговора стала бы изобличающей уликой. Но от сочетания этих эвфемизмов с играющей на губах улыбкой по коже бежали мурашки.

Когда Тим открыл клапан конверта, киллер предупредил:

— Не здесь.

— Не волнуйтесь. — Тим достал фотографию из конверта, сложил пополам, сунул в нагрудный карман. — Я передумал.

— Меня это не радует. Я рассчитывал на вас.

Тим передвинул конверт на уровень стула, который стоял между ними.

— Половина, как мы и договаривались. За ничегонеделание. Считайте, что это гонорар за неубийство.

— Вас никогда бы не связали со случившимся, — заявил киллер.

— Я понимаю. Вы знаете, как это делается. Я уверен, что знаете. Лучше вас с этим никто бы не справился. Просто я этого не хочу.

По-прежнему улыбаясь, киллер покачал головой:

— Но вы этого хотели.

— Теперь — нет.

— Вы этого хотели. И не зашли бы так далеко, если хотели, а потом вдруг расхотели. Человеческий мозг устроен иначе.