Славянин. Десятник особой сотни

В сторону границы, на рысях шел большой отряд легкой конницы, ведомый крепким, дюжим боярином, в дорогом доспехе. Следуя плотным строем, прикрываясь с обеих сторон щитами, воины вглядывались в лесную зелень.

Может быть судьба распорядится, прикроет глаза, и всадники вдруг ослепнув, так бы и прошли мимо засады курян, не приметив ее, а может и нет, только Лиходеев не стал ждать ее шуток. В нужное время подал команду:

–Стрелами!

В черниговцев полетели стрелы, вонзаясь в щиты, лошадей и людей. Деваться некуда. Когда понял, что противник вот-вот оклемается, рыкнул, подбадривая всех:

–В седла! Гайда за мной!

–Гик! Гик! Гик! – микроскопическая лава засадников выскочила к дороге, не успевая набрать разгон для удара. Еще успели выпустить по паре стрел, а там…

–В клинки их, сукиных детей

Предсмертные крики раненых, падение с лошадей убитых, конское ржание, все смешалось. На дороге происходила рукопашная свалка. Куряне словно взбесились, волками набросились на добычу, даже в предсмертный час, лишившись оружия, зубами грызли врагов. Ор, гвалт, стоны и крик на маленьком пятачке дороги. Это была просто бойня! Горазд потеряв щит использовал вместо него тело мертвого черниговского воина, рубился мечом. Рубил. Рубил направо и налево врагов, лезущих к нему в попытке достать. Боярский отряд истаял на глазах. Всю дорогу усеяли трупы людей и лошадей…

Средина осени в сей год на границе Курского княжества выдалась засушливой, а днями, так и вовсе, жаркой. Трава и листья на деревьях за рекой, из насыщенно-зеленого цвета, успели превратиться в пеструю, поменяв окрас на осенние краски. В месте, где обмелевший Сейм, неспешно несущий свои воды в Десну, на броде оголил песчаную косу, а берега по обеим сторонам реки, покато спускались к воде, образуя песчаные пляжи, караульный со стены погоста углядел всадников, тащившихся цепочкой каравана. Два десятка навьюченных лошадей вели семеро озброенных воев. Ни телег, ни возов не наблюдалось.

–Тихомир! – наблюдатель окликнул кого-то внутри огороды. – Покличь десятника, кажись к нам гости… Та, не! На купецкий караван похоже… Кличь, кажу!… Сам знаю!

Когда-то, это место ничем не отличалось от зарослей над берегами реки. Тридцать лет назад, еще в расцвет правления прежнего князя, на пути через брод, в сотне метров от берега, выросла крепостица из толстых бревен с башнями по углам, с укрытыми под крышу галереями, и бойницами на стенах. Раз в два месяца в ней менялся гарнизон, числом в сотню воинов. Раньше Лиходееву, по делам службы, доводилось бывать в ней. Помнил, что внутри крепости, в ее центральной части, стояли бревенчатые постройки казарм, конюшни и лабаз, образовав каре, оборудованное дубовыми воротами. Крыши строений крепости покрыты черепицей, дабы уменьшить вероятность пожаров от горящих стрел врага. Под добротными домами вырыты погреба для еды и питья. Стойла в конюшнях рассчитаны на содержание двух десятков лошадей дежурной смены. Остальные кони всегда находились на выпасе в табуне, в двух верстах от самой крепости. Пограничный наряд нес службу вдоль берега реки, наблюдая с высоких круч за водной гладью и пологими берегами. Конные разъезды и зимой и летом, в любую погоду, на десяток верст от крепости тропили дорогу или использовали зимник по реке.

Перейдя брод, караван поднялся на кручу. Старший, спрыгнул с лошади на утоптанную землю перед закрытыми воротами. Ничуть не сомневаясь в правильности своих действий, кулаком потарабанил по шершавым дубовым доскам притвора.

–Эй, там! Открывай скорей, раненые у меня!

Калитка скрипнув, отворилась, выпуская на свет божий дружинников, одетых в броню. Бородатый десятник, повышая голос, попытался наехать на прибывших.

–Чего раскричался, купчина? Здесь тебе не город и не весь, погост поставленный для нужд воинских. В селище езжай!… – поперхнулся, увидев раненых, лица бойцов и груз. – Откуда, это вы так…

–Ворота отпирай! – выпалил возмущенный Лис. – Боярина клич! Перед тобой десяток особой сотни.

–Так это, боярина…

–Поживей, уважаемый! – поторопил Лиходеев.

–Открыть ворота! – скомандовал десятник.

Жизненный путь любого профессионального военного, во все времена пишется потом и кровью, своей и чужой. Так было, так есть и так будет! Кто боится крови, опять-таки, своей и чужой, тому нечего делать в рядах воинского сословия. Однако, Варна! Нелегкий путь проделал Лиходеев у берегов спокойного Сейма, еще не вспыхнул пожар войны, а десяток понес первые потери. От ран умер Лютой. В сшибке с черниговским разъездом погибли Сбыня и Илья, который и воином-то не был, а в атаку пошел, чтоб лишь поддержать своих. Весь без исключения личный состав десятка был ранен, лишь выучка, да бронь, помогли выжить.