Слабые мира сего

Золотоволосый Афиосемион, которого для краткости можно называть Семеном, живет в болоте, в котором грязи хоть отбавляй, а сырости, надо прямо сказать, не хватает. Жил бы Семен в Европе или, допустим, в Америке, ему бы вода, как говорится, падала с неба. А в Африке жди, когда она тебе упадет. Пока с неба упадет, в своем болоте вся пересохнет.

Те рыбы, которые имеют для своих детей океан, редко думают о том, что из их детей вырастет. У Семена нет океана. И никогда не будет у него океана. И у его детей не будет никогда океана. И к этому он готовит своих детей.

Он высушивает свою икру, хорошенько высушивает, чтобы эта икра, когда она станет взрослой, не боялась самой суровой засухи. Он закаляет свою икру на жаре, потому что он понимает: его детям мало что упадет с неба.

Очень важно приучить детей, что им не упадет с неба, что нужно пройти через трудности, если хочешь вырасти не каким-нибудь Лиогнатом (которого для краткости можно назвать Игнатом), не каким-нибудь Барбоурисом (которого для краткости можно назвать Борисом), а настоящим, сильным, закаленным в сухих песках Золотополосым Афиосемионом. Которого для краткости можно назвать Семеном.

СВОЙ СРЕДИ СВОИХ

Пловец в пустыне

Песок струится под ветром, вздымая волны барханов, он покрывается зыбью, зыбучей, словно вода. И уходит за горизонт, не скованный берегами, с тихим шуршанием — сухим плеском… Те, кто в этом шуршании не слышит плеска воды, никогда не полюбит пустыню так, как любит ее игуана Ума.

Там, где того, кто не любит, подстерегает опасность, того, кто любит, ожидает спасение. Игуана Ума в случае опасности ныряет в песок, как можно нырять только в воду, и плывет под песком, как плывут под водой те, для кого вода — родная стихия.

Когда стихия родная, она ведет себя, как родная, — будь то вода, воздух или песок. А когда стихия чужая, она тебя иссушит в воде, утопит в самой безводной пустыне.

Такова природа вещей. Такова природа. Либо она родная стихия, либо стихийное бедствие.

Два метода скользить по поверхности

Водомерка совсем не умеет плавать, хотя живет постоянно в воде. Собственно, живет она не в воде, а на воде, на самой ее поверхности. И Водомерка скользит по этой поверхности, меряя воду не вглубь, а вширь и умудряясь не замочить ног и не замутить водной глади. Потому что если замочишь ноги — беда, и если замутишь воду — беда, и если чуть-чуть углубишься — тоже беда. А чтоб не было беды — лучше всего скользить по поверхности.

Впрочем, и по поверхности можно скользить по-разному: ведь поверхность-то имеет две стороны.

Водяной Жук бегает по водной поверхности снизу, как муха по потолку. Это очень удобно: и пол под ногами и одновременно крыша над головой. И дождь не намочит, конечно, если из воды не высовываться…

Скользить, чтоб не высовываться, и скользить, чтоб не углублятся, — вот два метода скользить по поверхности, которыми пользуются водомерки и водяные жуки.

Плечо друга

Процеродес, морской червь, приучен к соленой воде, и он тяжело переживает ее опреснение.

Но в компании он уже не так переживает: он видит, что и другим тяжело, а когда червь видит, что другим тяжело, то от этого червю становится легче.

Упрямая рыба Форель

Тот, кто плывет против течения, никогда не выйдет в открытое море. И никогда он не достигнет настоящего роста. Он навсегда останется в тесных речных берегах.

Большому кораблю большое плавание, малому кораблю малое плавание. Форель никогда не станет большой, как другие лососи, и не будет ей большого плавания — в океан.

Потому что всю жизнь она плывет против течения. Только против течения. Поэтому ей не достичь настоящего роста и моря никогда не достичь.

Хотя всем открыта дорога в море.

Но, конечно, не тем, кто плывет против течения.

Мышовка

Мышовка в любые руки пойдет, только протяни руки. Она совсем ручная, хотя никто ее не приручал, она просто по природе своей ручная.

Потому что Мышовка маленькая, а маленькому лучше быть ручным, иметь руки, которые и накормят, и защитят, и согреют в своих ладонях.

Мышовка ручная, потому что воля ей совсем не нужна. Мышовке не воля нужна, а неволя. Прекрасная вещь — неволя! На воле, правда, больше простора, но для Мышовки воля чересчур велика, ей нужна маленькая, спокойная неволя, благоустроенная неволя, потому что воля никогда не бывает благоустроенной,

Квартира Слепыша

Слепыш устроился под землей, но с комфортом. Сыровато правда, темновато, зато все удобства. Есть где развернуть семейную жизнь.

Залетит какой-нибудь воробей, стукнет у входа, а Слепыш снизу:

— Кто там?

Если волк — не откроет дверь, если лиса — не откроет. Ну, а если воробей — почему не открыть?

Выглянет Слепыш, насколько глаза позволяют, и сразу квартиру показывать, будто воробей просится к нему на постой:

— Вот это у меня галерея, это — кладовые для хранения зерна, здесь туалет — в общем, подсобные помещения. А здесь у нас детская, а здесь наша с женой, мы ее называем свадебной.