Слабо в меня влюбиться?

Картавый впивается в меня до того недоверчивым взглядом, что поначалу никак не реагирует на прорывающую стылый воздух тугую струю.

Шепотки вмиг стихают, и в неестественной тишине бодрое журчание остаётся наедине с общим шоком.

Итог: брюки задохлика подмочены заодно с репутацией. Я же преспокойно заканчиваю справлять нужду и даже застёгиваюсь на все три пуговицы.

— Ещё пожелания будут? — уточняю, демонстративно разминая плечи, но желающих со мной связываться столько же, сколько и заступаться за растерявшегося главаря. Теперь все смеются не с ним, а над ним. — Нет? Тогда я дальше пойду.

И даже догонять меня никто не собирается.

До моего двора рукой подать. Смотрю на свет, горящий в окне Леры, и на лицо тут же наползает моя самая кровожадная улыбка из всех возможных.

Ну, что, Бойко, поиграем?

Я иду к тебе.

Лера

Устроившись у окна с кружкой горячего какао, высматриваю Яна. У парадной двери давно зажёгся фонарь, а Льдов всё не возвращается.

Я всё ещё злюсь на него нечеловечески! Но не могу улечься, пока не буду знать, что этот чурбан бесчувственный добрался без особых потерь. Всё-таки друг. Единственный. Закадычный.

Мой, а не этой пустоголовой Куницыной!

Отчего-то так тоскливо, так скребёт в груди. Поплакать, что ли?

Несвойственный мне малодушный порыв так и умирает в зародыше, когда из-за поворота выскакивает Льдов, являя собой вестника апокалипсиса, Харона и Вельзевула в одном лице. Полы чёрного пальто развеваются от быстрого шага, а взгляд сразу же прицельно упирается мне в окно.

Я отшатываюсь в темноту, вмиг передумав заламывать руки. Сердце на долю секунды сбивается, а затем принимается часто-часто тарабанить мне в рёбра.

Его неприкрытая ярость как бальзам на душу. Ручаюсь, теперь в буйной головушке Яна не осталось никаких посторонних персонажей. Только я.

Выбежав в коридор, не дыша, прикладываюсь ухом к входной двери.

Пульс бешено скачет в такт громкому эху его шагов. Десять минут, ровно столько я даю ему на то, чтобы принять горячий душ и одеться.

Льдов справляется за семь.

Осторожно, чтобы не скрипнули петли, приоткрываю дверь, впуская друга до того, как он со всей дури ударит по кнопке звонка.

Мама на ночном дежурстве, а в бабушкиной комнате фоном бубнит телевизор. Сон у неё крепкий — хоть из танка стреляй, но я всё равно почему-то не решаюсь шуметь. Быстро прижимаю палец к холодным губам Яна и решительно утягиваю парня в свою комнату, где сразу же припираю его к стене.

— Как прогулялся? — интересуюсь с усмешкой, запивая волнение щедрым глотком какао.

Я недавно ругалась на перегоревшую лампочку, а теперь даже рада непривычному полумраку, скрывающему разгул моих эмоций, возникших от одного созерцания вызолоченного светом торшера лица Льдова.

— Сказочно, — рычит он без энтузиазма. Фланелевая пижама трещит и стягивает меня тугим корсетом, сжатая по бокам от талии в его кулаках.

— А как же подробности? — Вскидываю бровь. — Друг мой, ты сегодня немногословен.

— Лучше бы и тебе заткнуться.

Его глаза опасно вспыхивают, на что у меня по спине от затылка бежит холодок. Только какой-то неправильный, доставляющий нервирующее наслаждение.

— Я бы с радостью, Льдов, да пока не умею читать твои мысли.

— Так воспользуйся логикой, Бойко. Для чего тебе мозги?

— Чтобы бесить тебя, — посмеиваюсь, в ответ на тихий мат, сорвавшийся с его языка. — Шучу. Просто ты так взвинчен… Хочешь горячего какао? — Выставляю между нами кружку, но когда Ян отпускает меня, чтобы взять её в руки, проворно отступаю на шаг и опрокидываю в себя последний глоток. — Ой, закончилось. Как и твоё красноречие.

Он холодно смотрит на меня сверху вниз с высоты своего немалого роста. Впервые не поддаётся на мои провокации и мне становится страшно, что тот мальчишка, рядом с которым прошло моё детство, вдруг вырос из тесных оков нашей дружбы. А к новому Яну я не знаю подход.

— Верни мой рюкзак, — в его коротком вздохе отчётливо звучат кровожадные нотки.

Нервно опускаю глаза в пол, словно надеясь найти в узорах на ковре ответ, как задержать ретивого гостя. Увы, ничего дельного в голову не приходит.

Сейчас не самый подходящий момент напоминать о старых долгах, но выбирать не приходится.

— А ты верни моего друга, — насуплено зыркаю на него исподлобья. — У тебя, сухарь, я ничего не забирала. И да, когда прежний Ян вернётся, передай ему, пожалуйста, что он торчит мне бонус.

Если Льдов и удивлён подобному заявлению, то скрывает это с искусностью достойной короля блефа.

— Сейчас? — лишь уточняет.

— Да, прямо сейчас! — Включаю стереосистему, выкручиваю среднюю громкость и, пританцовывая, а если быть честной, то надвигаясь на парня бодрым галопом, кладу руки ему на плечи. — Слабо научить меня танцевать?

Стараюсь не обращать внимания на то, с каким сокрушительным сомнением Льдов реагирует на мои па. Это я ещё, между прочим, стараюсь! Очень…

— Уверена? — Скептически приподнимает бровь и тихо чертыхается, когда я неуклюже наступаю ему на ногу. — Умоляю, скажи, что пошутила! Да я скорее Аристову в любви признаюсь!