Сквозной удар

На седьмой день около часа пополудни послышался клекот вертолетного двигателя. Знакомый геликоптер со «стрекозиной» кабиной выплыл из-за крон деревьев и мягко опустился на площадку перед ангаром. Гор под присмотром Француза в это время занимался неподалеку, отрабатывая приемы метания ножей и сюрикенов в цель в движении.

Прилет начальства Француз встретил спокойно, причин для волнения у бывшего легионера не было. Правда, и Станислав не испытывал особого трепета от ожидания вестей. Он догадывался, что ничего хорошего вестник, спустившийся с небес, ему не несет.

Белявский, пригибаясь, пробежав под еще не остановившимися винтами, увидел Француза и Гордеева, спешащих навстречу, махнул им рукой, останавливая. Подойдя, он пожал обоим руки и быстро выговорил:

– Станислав, нам надо накоротке переговорить. Я спешу, у меня всего пять минут на беседу. Пойдем-ка вон туда, к ангару. В теньке спрячемся, а то солнце нынче печет. Последний день лета, завтра по календарю осень вступает в права, а жара так и не спадает.

– Мне подождать, Евгений Серафимович? – деликатно спросил Француз.

– Да, я как освобожусь, и с тобой парой слов перекинусь, – кивнул в ответ Белявский.

Они с Гордеевым отошли к ангару. Лицо Беса не выражало никаких эмоций, он был спокоен и деловит.

– Значит, так, Станислав… – несколько неуверенно начал Белявский, но почти сразу голос его окреп. – Пока ничем порадовать тебя не могу. Ты продолжаешь оставаться не то что главным – единственным подозреваемым в убийстве охранника ночного клуба. Более того, если раньше обвинение строилось лишь на показаниях свидетелей, то сейчас в деле появились улики, прямо указывающие на тебя как на убийцу.

– Отпечатки пальцев на огнетушителе, которым забили Андрея, принадлежат мне, – догадался Гордеев.

– Именно так, – грустно подтвердил Белявский. – Эксперты приезжали, снимали «пальчики» в твоей комнате во флигеле. Следы идентичны отпечаткам пальцев на огнетушителе.

– Ну что же, это можно было предвидеть, – криво усмехнулся Станислав и, памятуя вопросы Беса по телефону, мрачно спросил: – Догадываюсь, что и на моих туфлях обнаружились следы крови убиенного охранника.

– Увы, подошвы твоей обуви оказались чистыми, – отверг предположение Стаса Белявский.

– Для кого «увы»? – невинно поинтересовался Гордеев.

– Для следствия, – сделал вид, что не заметил скепсиса собеседника, Евгений Серафимович. – На месте преступления обнаружились следы подошв, измазанных в крови, кстати, твоего размера. Но, как я уже сказал, осмотр твоей обуви ничего не дал.

– И это все, что следователи накопали за неделю? – пожал плечами Станислав. – Маловато будет. И из-за этого вы прилетели сюда из Москвы?

– Для тебя – выше крыши: лет на десять-двенадцать строгого режима как минимум потянет, – жестко сказал Белявский. – А прилетел я сюда не специально по твою душу. В другое место спешу, по дороге оказалось. Но кое-что привез. Есть новость неприятная, над которой тебе, молодчик, стоит поразмыслить…

Евгений Серафимович сделал многозначительную паузу, после которой буднично проинформировал Стаса:

– Гражданин Гордеев С.Н., как особо опасный преступник, объявлен во всероссийский розыск. Вопросы ко мне есть?

Вопросов не было. Были лишь эмоции, которые Станислав постарался скрыть. Хотя кое-что требовалось уточнить.

– Дмитрий Васильевич говорил, что убийство охранника, возможно, провокация, направленная против него…

– Не «возможно», а точно провокация, – перебил Стаса Белявский. – Мы даже догадываемся, да что там догадываемся – знаем, кто это организовал.

– И кто же они? – задал наивный вопрос Станислав.

– Узнаешь, когда будет нужно и если это будет нужно, – небрежно отмахнулся Евгений Серафимович. – Это наши проблемы, и мы их решаем. Могу лишь сказать, что ты – пешка, которой пожертвовали в сложной многоходовой партии. То, что произошло с тобой, всего лишь одно звено в цепи неприятностей, свалившихся на Дмитрия Васильевича в последнее время. Причем звено не самое важное, уж извини. Те, кто организовал подставу, про тебя уже забыли. Так что скажи спасибо, что Анчар проявил великодушие и прикрыл твою задницу от ментов.

– По его милости меня подставили, мне же и благодарить дяденьку за доброту бескрайнюю, – криво усмехнулся Стас.

– Можешь не благодарить, просто живи на свободе. Пока… – взгляд Белявского потяжелел.

– Пока что? – сквозь зубы вопросил Гордеев, чувствуя, что начинает наливаться злостью.

– Пока ты нужен Дмитрию Васильевичу, – жестко отрезал Белявский. – Слышал такую поговорку: лес рубят, щепки летят? Могу еще добавить: есть человек, есть проблема; нет человека, нет проблемы.

– Любимые изречения дедушки Сталина. Кто же их не слышал, – уныло согласился Станислав. Он взял себя в руки и решил снизить накал беседы: – Да-а, попал я под раздачу! Причем под чужую… Паны дерутся, у холопов чубы трещат. Вот уже и я фольклором заговорил. Евгений Серафимович, есть хоть какая-то надежда, что я выберусь из этого дерьма? Ведь я никого не убивал! И за что в розыск угодил? Мне что теперь, как крысе в норе всю жизнь прятаться?