Стеклянный ящик неказист, но ведь это не аквариум с золотыми рыбками и вуалехвостами для украшения гостиной. Куб наполнен водой, в нее опущены куски пористого туфа, собранные возле источника. Эти миниатюрные подобия коралловой массы покрыты зеленым бархатом водорослей. Растения вырабатывают животворный газ, и когда лучи солнца просвечивают воду, кажется, на дне лежит подушка, в которую вколоты тысячи булавок с бриллиантовыми головками. Отрываясь от нее, вверх то и дело всплывают отдельные алмазы, а на их месте тотчас возникают новые. Словно беспрерывный фейерверк поднимается со дна.
Работа зеленых водорослей, выделяющих на свету кислород, известна давно, но наблюдать это будничное чудо никогда не надоест.
Конечно, пятидесятилитровое гармасовское болото не чета тому сен-леонскому, где Фабр впервые почувствовал себя натуралистом. Подобные не встречаются в жизни дважды! Модель прудка на подоконнике кабинета Фабра нужна для воспитания личинок веснянки, развивающихся в воде.
В доме есть комната с всегда открытыми окнами — тоже часть лаборатории, сюда свободно влетают насекомые. На столе — он занимает чуть не все помещение — ряды стаканов, коробки под стеклом или сеткой. В одних кладки яиц, в других гусеницы, личинки, куколки… Десятки, сотни разных видов.
Как важно, что все они под рукой!
«Когда химик зрело обдумал план своих изысканий, тогда он в наиболее удобный момент смешивает свои реактивы и разводит огонь под ретортой. Он распоряжается временем, выбирает место и определяет обстоятельства. Выбрав устраивающий его час, он уединяется в своей лаборатории, куда никто не придет отвлекать его от занятий. Он сам создает условия опыта, которые подсказывает ему размышление. Он исследует тайны мертвой природы.
Тайны живой природы, не анатомического строения, но явлений жизни, в особенности инстинкт, представляют для наблюдателя условия деликатные и совершенно иной трудности. Здесь не только не можешь располагать своим временем, но, напротив, являешься рабом времени года, дня, часа, даже минуты. Если представляется удобный случай, надо хватать его на лету, во второй раз его может не быть очень долго. Надо наскоро импровизировать планы, обдумывать тактику, изобретать разные хитрости. Хорошо еще, если вдохновение поможет извлечь побольше пользы от представившегося случая. Да и случай такой представляется только тому, кто его постоянно ищет».
Быть постоянно готовым, не упустить ни дня, ни часа, ни минуты!
Он работает в Гармасе без роздыха, привлекает к делу детей, которые еще не все покинули его.
«Ты когда-нибудь узнаешь в свою очередь, что никогда не бываешь так счастлив, как в то время, когда работа не оставляет тебе ни минуты свободной, — пишет Фабр сыну Эмилю и заключает: — Работать — значит жить».
Фабр не позволял себе расходовать время и силы на дискуссии даже по поводу его собственных работ и, как рассказывает Легро, «не обращал внимания ни на утренние, ни на вечерние газеты, избегал разговоров на темы за и против, не отвечал на упреки и обвинения в его адрес, предпочитая сохранять молчание до того дня, когда исследование казалось ему завершенным, созревшим для публикации».
Фабр и сам писал своему карпантраскому другу Девилларио: «Я себе взял за правило не отвечать на выступления, все равно за меня оно или против. Я иду своей дорогой и не обращаю внимания на галерку, свистят там или рукоплещут. Если кому мои исследования кажутся негодными, пусть сам возьмется за дело и посмотрит, отличаются ли факты от того, как я о них рассказываю. Мои проблемы не решаются спорами. Единственно терпеливое изучение предмета может рассеять туман».
Сменив форменный сюртук на блузу крестьянина, а в еще лоснящийся цилиндр насыпав земли и посадив базилик, Фабр погружен в терпеливое изучение насекомых, ведет его во множестве параллельных и пересекающихся направлений, следит за множеством объектов; внешняя его биография кончилась.