Сквозь толщу лет

Да! Кочевые муравьи не кормят своих маток, но ученые, посвятившие себя изучению дорилин и прочих кочевых видов, свидетельствуют: на привалах можно наблюдать, как масса рабочих муравьев, словно магнитом притягиваемая к брюшку матки, копошится в зоне перепонки между вторым и третьим кольцами на брюшке. Рабочих тут куда больше, чем нянек, принимающих яйца. В неописуемой толчее каждый стремится протиснуться до хитиновой перепонки, коснуться ее язычком. Для чего? Может быть, эти прикосновения снабжают рабочих выпотом, выделениями, подобными тем, которые производятся личинками? А может, наоборот? Не наносится ли в этот момент на перепонку между кольцами питательная слюна, проникающая сквозь перепонку непосредственно в брюшко?

Как только из яиц начинают вылупляться личинки, рабочие муравьи переключаются на воспитание растущего потомства. Личинки так прожорливы, что рабочие успевают только приносить им добываемую в охотничьих рейдах пищу, предоставляя самим личинкам справляться с дальнейшим. Все больше внимания отвлекает на себя молодь, и толчея вокруг перепонки на брюшке самки утихает, утихает и яйценосная оргия. Самка, точнее, ее брюшко, быстро опадает, она перестает откладывать яйца. Личинок же появляется все больше, и муравьи неустанно облизывают их, поедая кормовые выделения.

Изменение пищевого рациона снова меняет течение жизни в колонне. К тому же за прошедшие дни масса молодых муравьев вышла из коконов, еще резче усилив перемены в состоянии и потребностях семьи.

Наступает день и час, когда опустели последние коконы, удерживавшие семью на привале. Самка приобрела походную форму. Личинок же подросло столько, что теперь все заняты их кормежкой и облизыванием, а оно действует на рабочих муравьев как зовущий сигнал горниста, походная дробь барабана.

Муравьиный клуб рассыпается, рабочие выстраиваются в колонну и, защищаемые с двух сторон цепями воинов, отправляются в очередную кочевку. Только груда пустых коконов остается на месте, где под опекой семьи созревали куколки и выводились из яиц молодые личинки.

Кончилась полоса временной оседлости, вновь настала пора еженощных переходов и маршей с короткими отдыхами на дневных стоянках.

Не отсутствие корма в районе лагеря сняло колонну с места, а опустевшие коконы и подрастающие личинки. Теперь кочевки будут продолжаться до тех пор, пока личинки, закончив развитие и поспев для окукливания, не перестанут кормить своих носильщиков выделениями, поддерживающими в муравьях потребность к перемене мест.

А во время маршей матка движется с колонной, неся на себе несколько десятков, целый комок живых рабочих. Своими телами они защищают матку от возможных нападений насекомоядных птиц, от других опасностей кочевой жизни. И в то же время, непрерывно сменяясь, продолжают облизывать перепонку между вторым и третьим кольцами на спинной стороне брюшка, словно на ходу «заправляя» матку кормом.

Все личинки, о которых до сих пор шла речь, — это только будущие рабочие разных калибров и солдаты. А откуда же берутся в семье-колонне самки и самцы?

Их появление связано с сезоном.

В самом начале засушливой поры года из яиц, откладываемых на очередном привале, вместе с другими муравьями выводятся сотни две-три самцов и несколько самок, из которых, как правило, сохраняется только одна. Появление ее приводит после длинной цепи событий к делению семьи. При этом часть колонны с новой маткой снимается с места и уходит, а оставшаяся половина со старой следует своим курсом.

Прежде чем закончить рассказ об этих воинственных, бездомных племенах муравьев, полезно вспомнить один опыт.

Несколько пригоршней муравьев-кочевников стряхнули на лабораторную арену и отсюда перегнали на край огромной миски с водой.

Здесь муравьев предоставили самим себе, и они, покоряясь своей природе, правильно построились в колонну и пошли. Они пошли по краю миски, соблюдая все правила муравьиного марша — с разведчиками во главе, с конвоем по бокам, с рабочими муравьями между ними. Они шли чуть не в ножку по ровному краю миски, причем задние муравьи замечательно повторяли все углы поворотов передних, а крайние правые двигались, определенно равняясь налево.

Так продолжалось полчаса, час, два часа, пять часов, десять, тридцать, сорок…

Бессмысленный, но правильный, никчемный, но безудержный поход кочевников говорил об одновременно мудрой и тупой, инстинктивной основе маршевого поведения муравьев.

В то же время этот простенький опыт приоткрыл еще раз завесу над природой силы, которая тысячи и тысячи особей сплачивает в семью-колонну, действующую как единое целое.

КРОКОДИЛОВЫ СЛЕЗЫ, ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЬ, МУРАВЬИНОЕ СКОПИДОМСТВО

Еще в начале очерка было обещание рассмотреть басню о Стрекозе и Муравье. Этот классический сюжет, начиная со времен Эзопа, не раз использован в произведениях баснописцев чуть ли не всех народов мира.

Приходится, однако, в конце концов заметить, что басни, по сути дела, ни за что ни про что ославили муравья, без всякого основания обвинив его в скаредности.