Сквозь толщу лет

Через несколько дней я покинул Звенигород, прочитав на прощанье Губину знаменитые блоковские строчки: „…погружался в море клевера, окруженный сказками пчел…“. И получил от него только что вышедшее русское издание книги К. Фриша „Из жизни пчел“, вместе с оттисками его собственных статей, посвященных тому, как вернее направлять пчел на цветущие посевы нужных культур. Известные опыты академика И. П. Павлова — выработка условных рефлексов у собак, дрессируемых с помощью корма, — были здесь положены в основу работы с беспозвоночными, у которых головной мозг представляет нервный узел, только развитый несколько больше, чем остальные. Опыты Губина сразу привлекли к себе внимание биологов и пчеловодов в СССР и за рубежом. Колхозы и совхозы переходили на новые севообороты, всюду вводились посевы кормовых трав, в том числе красного клевера, и каждый год требовалось огромное количество его семян. А их было мало. Дрессировка пчел на посещение и опыление клевера удваивала и утраивала количество оплодотворенных цветков, а вместе с тем и урожай семян.

„Сказки пчел“, которые услышал Александр Блок в море клевера, обещали стать реальным агрономическим делом. Разум человеческий оказался приложен к „Разуму цветов“, воспетому Метерлинком и восхитившему С. Я. Маршака.

И вот двадцать лет спустя я вместе с другими советскими пчеловодами в зале Венской ратуши на международном конгрессе.

Сколько здесь пчеловодных знаменитостей, известных мне до того только по статьям и книгам!

Вот лидер американских пчеловодов — доктор Гембльтон из департамента земледелия США; доктор Ева Крейн — неутомимая путешественница, возглавляет Международную ассоциацию исследователей медоносной пчелы, она редактор международного пчеловодного обозрения „Би Уорд“; другой путешественник, объездивший десятки стран Восточного полушария в поисках лучшей естественной породы пчел, — Адам Керле с пасеки Бакфестовского монастыря на юге Англии, „брат Адам“, создатель новой породы пчел; специалисты из „Миель-Карлотты“ в Куерневако, Мексика: это самое крупное в Западном полушарии пчеловодное предприятие… Доктор Анна Маурицио из Либефельдской станции в Швейцарии, где она трудится свыше тридцати лет; Жорж Альфандери, продолжающий дело, начатое его отцом Эдмоном, видным пчеловодным автором, основателем „Ля газетт апиколь“, издающейся непрерывно с 1900 года, журнала, известного во всем пчеловодном мире… За последние несколько десятилетий семья Альфандери собрала уникальную библиотеку по истории энтомологии вообще, и в частности по биологии пчел и практическому пчеловодству. А это английская художница Дороти Ходжес, написавшая исследование о пчелиной обножке. У книги существует своеобразный прецедент. Если верить Конан-Дойлю, Шерлок Холмс подарил человечеству справочное пособие, позволяющее определить сорта табака по цвету пепла. Книга Ходжес проиллюстрирована не только зарисовками отдельных моментов работы пчел на тычинках цветка, но и красочными таблицами, где по цвету обножки можно узнать растения, с каких пчелы брали пыльцевую добычу. Только глаз художника способен обнаружить столько оттенков — на каждой странице десятки вариантов серого, сизого, желтого, бурого, кирпичного… Вот руководитель австрийской пчеловодной станции в Лунц-ам-Зее доктор Фриц Руттнер, выдающийся специалист по генетике пчел… И, увы, нет Александра Федоровича Губина — славы и гордости советского пчеловедения, командарма пчелиных эскадрилий, которые по путевкам агрономов опыляют посевы, сады, виноградники: он тяжело болен, слег перед самым выездом.

Но в центре внимания всех Фриш. Он сидит возле трибуны и, чтоб лучше слышать, лодочкой приставил ладонь к уху. Над высоким лбом легкий венчик седых волос. В ушных раковинах черные пробки слухового аппарата с уходящими под ворот пиджака проводами от спрятанной в кармане батареи. Глаза прищурены под сильными стеклами очков, губы сжаты.

Через три месяца Фришу исполняется семьдесят лет, и все передают друг другу неизвестно откуда взявшийся слух: выступления перед большой аудиторией Фришу уже не по силам. Фриш в последний раз на конгрессе, — значит, и для меня последний шанс поговорить с ним, выяснить его мнение.

Дело в том, что однажды поздней осенью, когда полеты за нектаром и пыльцой давно прекратились, а пчелы успели сгрудиться в сплошную массу зимующего клуба, мы сняли с нашего стеклянного улья утепляющее укрытие и, чтоб получше рассмотреть пчел, направили на них свет сильной лампы. И вдруг в разных местах клуба несколько пчел неожиданно затанцевали. Мало того: удалось убедиться, что танцевать — кружиться, совершать короткие прямые пробеги, часто виляя брюшком, — могут и пчелы осеннего выплода, то есть недавно вылупившиеся из ячеек и, значит, еще не вылетавшие за фуражом для семьи. Приходилось допустить, что возможны и танцы, так сказать, „бессодержательные“, не имеющие сигнального значения.