Читаем Сквозь ад за Гитлера полностью

Но уже в семь часов меня разбудили. Наше боевое охранение заметило передвигавшуюся по шоссе в направлении Шифферштадта колонну американцев. Мы все бросились на насыпь и тут же увидели длиннющую, похожую на перемазавшуюся в грязи змею колонну. Она продвигалась по очень узкой дороге, по обеим сторонам усаженной вишневыми деревьями. В голове колонны, поднимая пыль, следовали тяжелые танки, за ними — легкие, потом бронетранспортеры, джипы, грузовики, тягачи, тащившие за собой всевозможные виды артиллерийских орудий. Представшая нашему взору картина вообще выглядела не по-военному, эти янки будто на пикник собрались. Что за удивительная армия! По сторонам, рядом с дорогой шла пехота, пытаясь поспеть за танками. И этот цыганский табор неуклонно приближался. Пока что до них оставался примерно километр, но уже доносился лязг гусениц и гул двигателей. В воздухе замелькали хорошо знакомые нам «тандерболты».

Когда до нас наконец дошло, что они будут здесь уже через полчаса, мы решили убраться в наш подвал.

В домах по обеим сторонам улицы появились первые признаки всенародной сдачи в плен — в открытых окнах белели спущенные белые простыни. В общем, все происходило в полном соответствии с предписаниями, изложенными в регулярно разбрасываемых американцами в последние дни листовках. Я подумал, а ведь еще совсем недавно из тех же окон свисали флаги со свастикой. Мы оповестили жителей, что, мол, американцы на подходе, так что лучше все же оставаться в домах, но на наши призывы уже мало обращали внимания, мне даже показалось, что на лицах многих я вижу облегчение.

Вернувшись в подвал, мы поставили винтовки в угол, заварили кофе и уселись за стол обсудить создавшуюся ситуацию и что в ней предпринять. Все мои сослуживцы были младше меня, хотя мне самому еще не исполнилось и 23 лет, к тому же я был единственным, побывавшим в России. Я понимал, что решения ждут именно от меня. Разумеется, ни о чем, вроде «сражаться до конца», речи не было и быть не могло, хотя никто из нас в открытую не высказался.

И когда по брусчатке загрохотали первые танки, я тоже ощутил облегчение — их появление намного упростило принятие решения, вырвав его из моих рук. Взглянув на свои начищенные медали, полученные в ходе русской кампании, я подумал, а сослужат ли они мне добрую службу сейчас. А может, взять, да и снять их? Полуподвал ходил ходуном от грохота, мы видели через мутное от грязи окошко гусеницы и колеса проезжавшей техники. Мне, танкисту, никогда не приходилось наблюдать танки из подвала, я никогда не задумывался о том, каково мирному населению в России было видеть, как мы врываемся в их города и деревни. За танками следовали другие виды техники. Они едва ползли, но ни единого выстрела я не услышал. А потом мы увидели ноги, десятки, сотни ног — это была пехота, истинные оккупанты городка. Ну, ноги и ноги — что в них такого? Но эти здорово отличались от наших, выглядели весьма непривычно. Они были обуты не в кованые сапоги с высокими голенищами, а в ботинки, коричневые кожаные ботинки по щиколотку с резиновыми подошвами, издававшими совершенно штатские звуки по мостовой.

Мы пришли к общему мнению, что у нас теперь два выхода. Первый: попытаться уйти с наступлением темноты, второй: остаться здесь до утра и назавтра решать, что делать. Выбираться из подвала и показаться на улице мы не решились. Чтобы хоть как-то успокоиться, мы резались в скат, и лишь к полуночи Нагели спустились к нам и рассказали нам, что происходит в городе. Янки заняли позиции в парках и на других открытых пространствах, контролировали все перекрестки, мосты, главное здание города, полицейский участок, водопровод и так далее. Хотя бургомистра, а с ним еще нескольких важных птиц и арестовали, все происходило вполне корректно и без применения физической силы. Мы завесили окна одеялами и зажгли свечи. Все как один уселись писать письма родным и близким, потом в незапечатанном виде сдали Нагелям, чтобы те, в случае чего, добавили от себя, если возникнет такая необходимость, о том, что произойдет с нами, а потом отправили по адресам. Никто из нас не смог уснуть в ту ночь, я слышал, как американцы расхаживают по улице, доносился их странный непривычный говор.

Перейти на страницу:

Все книги серии Вторая Мировая война. Жизнь и смерть на Восточном фронте

По колено в крови. Откровения эсэсовца
По колено в крови. Откровения эсэсовца

«Meine Ehre Heist Treue» («Моя честь зовется верностью») — эта надпись украшала пряжки поясных ремней солдат войск СС. Такой ремень носил и автор данной книги, Funker (радист) 5-й дивизии СС «Викинг», одной из самых боевых и заслуженных частей Третьего Рейха. Сформированная накануне Великой Отечественной войны, эта дивизия вторглась в СССР в составе группы армий «Юг», воевала под Тернополем и Житомиром, в 1942 году дошла до Грозного, а в начале 44-го чудом вырвалась из Черкасского котла, потеряв при этом больше половины личного состава.Самому Гюнтеру Фляйшману «повезло» получить тяжелое ранение еще в Грозном, что спасло его от боев на уничтожение 1943 года и бесславной гибели в окружении. Лишь тогда он наконец осознал, что те, кто развязал захватническую войну против СССР, бросив германскую молодежь в беспощадную бойню Восточного фронта, не имеют чести и не заслуживают верности.Эта пронзительная книга — жестокий и правдивый рассказ об ужасах войны и погибших Kriegskameraden (боевых товарищах), о кровавых боях и тяжелых потерях, о собственных заблуждениях и запоздалом прозрении, о кошмарной жизни и чудовищной смерти на Восточном фронте.

Гюнтер Фляйшман

Биографии и Мемуары / Документальное
Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою
Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою

Он вступил в войска СС в 15 лет, став самым молодым солдатом нового Рейха. Он охранял концлагеря и участвовал в оккупации Чехословакии, в Польском и Французском походах. Но что такое настоящая война, понял только в России, где сражался в составе танковой дивизии СС «Мертвая голова». Битва за Ленинград и Демянский «котел», контрудар под Харьковом и Курская дуга — Герберт Крафт прошел через самые кровавые побоища Восточного фронта, был стрелком, пулеметчиком, водителем, выполняя смертельно опасные задания, доставляя боеприпасы на передовую и вывозя из-под огня раненых, затем снова пулеметчиком, командиром пехотного отделения, разведчиком. Он воочию видел все ужасы войны — кровь, грязь, гной, смерть — и рассказал об увиденном и пережитом в своем фронтовом дневнике, признанном одним из самых страшных и потрясающих документов Второй Мировой.

Герберт Крафт

Биографии и Мемуары / История / Проза / Проза о войне / Военная проза / Образование и наука / Документальное
«Черные эдельвейсы» СС. Горные стрелки в бою
«Черные эдельвейсы» СС. Горные стрелки в бою

Хотя горнострелковые части Вермахта и СС, больше известные у нас под прозвищем «черный эдельвейс» (Schwarz Edelweiss), применялись по прямому назначению нечасто, первоклассная подготовка, боевой дух и готовность сражаться в любых, самых сложных условиях делали их крайне опасным противником.Автор этой книги, ветеран горнострелковой дивизии СС «Норд» (6 SS-Gebirgs-Division «Nord»), не понаслышке знал, что такое война на Восточном фронте: лютые морозы зимой, грязь и комары летом, бесконечные бои, жесточайшие потери. Это — горькая исповедь Gebirgsäger'a (горного стрелка), который добровольно вступил в войска СС юным романтиком-идеалистом, верящим в «великую миссию Рейха», но очень скоро на собственной шкуре ощутил, что на войне нет никакой «романтики» — лишь тяжелая боевая работа, боль, кровь и смерть…

Иоганн Фосс

Биографии и Мемуары / Проза / Проза о войне / Военная проза / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии