Скверна

– Не поверишь, что здесь есть, – прошептала она. – Ты мог бы попросить о колдовстве, которое позволило бы тебе разговаривать с людьми на другом конце мира. О свете, который никогда не затухает. Или о повозке, которая едет сама по себе, причем быстрее, чем любая лошадь. Ты мог бы попросить, чтобы в твоем доме текла горячая вода. О шоколаде. О звуках, сохраненных в коробочке. Все это я могла бы тебе дать. А вот Поток не могу, набирн.

На последнем слове его верхняя губа дернулась, и в темноте мелькнул острый клык.

Страх смерти

Грааль опустил лоб на рояль и позволил пальцам бегать свободно. Четвертую балладу Шопена портил стук когтей по клавишам. Он старался как можно реже играть подушечками пальцев, и теперь у него получалось лучше. И все же полностью избавиться от скребущего звука не удавалось. В хорошие дни это напоминало ему, кто он. В плохие дни… Ну, в сущности, тоже. Разница заключалась лишь в том, что он чувствовал по отношению к себе.

События всегда разворачивались по одному сценарию. Неудовлетворенность, берущая начало в отчаянии, нарастала до тех пор, пока он не ударял кулаками по клавишам и не уничтожал того, что могло появиться, своей яростью. Грубое насилие. Свалить вину на инструмент он тоже не мог, ведь тот представлял собой шедевр Фациоли. Проблема заключалась в воспроизведении. В исполнителе. А вот композитор подобной проблемы не испытывал никогда.

Он прекратил играть, приложил ухо к клавишам и прислушался к звукам, которых в инструменте больше не было. Мертвые звуки. Самыми красивыми были незавершенные. Думать так было легче, чем достигать результатов. Особенно сейчас, когда столь многое поставлено на карту.

Грааль слышал, как Исак спустился по лестнице и зашагал по коридору. По мере приближения шаги становились медленнее. Это означало, что у него есть новости, но он не знает, как их преподнести. Плохой знак для них обоих. Грааль остался лежать на рояле.

Исак открыл дверь и вошел.

– Это она. Они не сомневаются, – сказал он с наигранным оптимизмом.

Грааль уставился на свои когти.

– Знаешь, что Шопен сказал мне перед смертью, Исак?

Исак подошел к бару.

– Значит, сегодня один из тех дней? – пробормотал он.

Грааль проигнорировал его слова.

– Он сказал, что у меня есть вечность для того, чтобы репетировать, но я никогда не стану таким же великолепным музыкантом, как он. Не из-за когтей, а из-за отсутствия страха смерти. Как думаешь, Исак? Не потому ли мой народ не изменился за тысячи лет? Возможно, мы не способны создать ничего ценного, потому что живем слишком долго?

Исак фыркнул.

– На самом деле все как раз наоборот, – ответил он. – Нет границ тому, что можно совершить, если не думать о том, что твое время скоро истечет.

Грааль выпрямился.

– Да, именно так ты и должен говорить, ведь если бы я не взял тебя к себе, ты был бы уже мертв.

Он подождал, пока его слова дойдут до собеседника, и продолжил:

– Но ты прав. Все, что делают люди, на самом деле посвящено вечной жизни. Искусство – охота за бессмертием. Вопрос в том, какую пользу они извлекают из всего этого. Так чего же ты достиг, друг мой, чего не смог бы достичь, если бы тебе предстояло умереть? Настолько насыщеннее стало твое существование? Что такого ты совершил?

Исак наполнил бокал джином и плеснул скромную каплю тоника.

– Я не знаю, – ответил он, уселся на диван и водрузил ноги на стол. – Но у меня впереди вечность, чтобы ответить на твой вопрос, – он улыбнулся.

Грааль посмотрел на него. Исак появился у него тридцать лет назад – пустяк, но все равно казалось, что он с ним уже давно. Исак долго не продержится.

Может статься, он уже знал это. Может, именно поэтому он стал более дерзким. Пытается казаться другим, казаться интересным. Когда Грааль взял его, Исаку было чуть больше пятидесяти. Он был умным мужчиной с хорошим чувством юмора. Британцем до кончиков ногтей. Но в последнее время он начал одеваться в яркие рубашки со слишком длинными воротничками, от чего становился похожим на закатившуюся поп-звезду. Блондинистые волосы свисали до ушей. Они были зачесаны на прямой пробор, но это не помогало.

Возможно, кризис среднего возраста заложен в генетический код людей? Возможно, он наступает вне зависимости от того, предстоит им умереть или нет?

Грааль поднялся. Исак забеспокоился и снял ноги со стола.

– Это не твоя вина, Грааль, – сказал он, как будто тот ожидал извинений. – Дело в этой комнате.

Он взмахнул рукой и пролил джин на пол.

– Здесь невозможно не впасть в депрессию! Кому понравится комната со стенами из черного камня? Кто строит дом наполовину в скале, если уж на то пошло? Из всех твоих мест это худшее. Не пойми меня неправильно, я вижу весь этот примитивный шарм а-ля Джеймс Бонд, но, боже мой, здесь же надо жить. И эта… вещь, – он посмотрел на скелет ворона, стоявший на столе. – Это не искусство, всего лишь потому, что это отвратительно.