Сквер "Три Гвоздики"

- А хотите я вам помогу. – Она взглянула на него из-под пушистых ресниц, положила маленькую, белую, такую нежную ладонь, на его исчерченную старостью, сухую, в жилах и венах руку, и словно зажгла в нем жизнь. И не просто так – жизнь. А – ЖИЗНЬ! Огонь. Водопады, моря, реки, океаны, галактики! Вселенную жизни! Старик вздохнул полной грудью, не поперхнулся воздухом, а потом еще раз, еще один глоток. Он пил этот воздух, наслаждался этим мгновением, и одновременно боялся его потерять. Но потом словно опомнившись и стряхнув с себя столь приятное наваждение, спросил у новой знакомой:

- Чем же вы сможете помочь? Вы даже не знаете что со мной. – И хотя понимал, что вышло грубовато, он не хотел подвергать себя ложным надеждам - стать легкой добычей, каких-то невероятно изощренных жуликов.

- Я знаю, что вот тут, - она коснулась рубашки на его груди, - у вас болит. Знаю, что врачи вам сказали и знаю, что вы не готовы с этим мириться. – Она нежно, с какой-то невероятной лаской заглянула ему в глаза. - И я не тот человек, которого стоит бояться – мне ничего не надо от вас. Я смогу вам подарить будущее, но только если вы мне разрешите. – Она подождала его ответа и, не дождавшись, продолжила. - Только с вашего согласия я смогу вам помочь. – Говоря все это, от Лены исходило такое тепло и уют, что помимо своей воли, Иван Федорович отпустил внутренние вожжи недоверия.

- Но все же, кто вы? – Все ещё упрямо, но, уже наслаждаясь внутренним примирением с ситуацией, спросил он девушку.

- Я врач. Практикую в экспериментальной клинике. Наша наивысшая цель - продление человеческой жизни. – Молодая девушка одобряюще улыбнулась старику. - Нашу программу на девяносто процентов спонсирует правительство, а на остальные десять - частные инвесторы. Ну и конечно, все операции, которые мы проводим, застрахованы и строго регламентируются министерством здравоохранения. – Она перестала говорить и внимательно посмотрела на него, тонко чувствуя его сомнение и неуверенность, а потом словно решилась, резко встала, протянула к нему руки. – Ну что мы тут разговариваем! До моей клиники два квартала пешком, пойдемте! Я по дороге все расскажу. – И более не колеблясь и не позволяя этого же делать Ивану Федоровичу, схватила его под руку, помогла подняться и потащила за собой.

У Ивана Федоровича замелькало перед глазами: сначала дорожки и деревья парка, потом тротуары и дома, остановки и пешеходные переходы. Снова дома и тротуары, дорожки, деревья.

А потом солнце село и настали сумерки. Его спутница всё это время не переставала щебетать: да какая у них замечательная клиника, да какие у них превосходные доктора, да сколько они уже сделали операций и скольким людям помогли. А ему казалось, что от такого темпа, который взяла эта на вид хрупкая девушка, у него взорвется грудь. Он и дышать старался мелкими вздохами, и шаг делил пополам – ничего не помогало, силы быстро и верно покидали. И тут:

- Ну, вот и пришли. – Весело прощебетала Лена. – Вот и клиника. – Честно признаваясь себе, это здание, как и улицу, на которой находилась клиника, он не узнавал. Хотя, вполне вероятно, что злую шутку с ним сыграли как раз сумерки, растворив в себе геометрические четкие линии зданий и окружающую их панораму.

- Что-то я не припоминаю этого дома, да и улицу не признаю. – С сомнением проговорил Иван Федорович.

- Да что вы! – Воскликнула Лена. – Да это ж Пушкина, дом шестьдесят три. Тут еще при коммунистах был тупик, но вам ли не знать. – Она пожала худыми плечами. – Впрочем, зайдите и вы сразу все узнаете. – И она снова потянула его за руку, по ступеням вверх, к сияющим белым светом входным дверям. – Вот, проходите. Видите, это же старый роддом! – И она весело засмеялась. – Согласитесь, символично – раньше тут давали жизнь, теперь мы её спасаем и продлеваем. Во всем преемственность поколений. – Она тверже сжала его предплечье и потянула дальше, к регистратуре. – Остался сущий пустяк, нам с вами нужно пройти регистрацию, а потом сразу к доктору, он вас осмотрит. – Они подошли к, блестевшей отраженными фигурами в стекле, регистратуре, очерченной дубовой лакированной столешницей, хромированными стойками и рядом тусклых светильников вдоль отдела. За стеклом, в неосвещенном полумраке, сидела приличных лет дама, зачесанная в хвост. Сквозь очки, небрежно нацепленные на переносицу, блестели напоминавшие рыбьи глаза и с пухлыми бордовыми губами, делившими лицо надвое: рыбьи глаза и мощный подбородок.

- Фа-ми-лия. – Протянула, прогнусавила женщина за стеклом.

- Горбачев. – Привычный к таким вопросам, среагировал Иван Федорович.

- Ини-ци-алы. – Словно делала одолжение, протянула регистраторша.