Скучная Жизнь 2

— Он вроде как Аенг помогает книги до библиотеки отнести. — откликается Сина, которая уже сидит за столом, разложив вокруг себя кучу каких-то баночек, пудрениц, и прочей косметики. Она гляди на себя в зеркальце критическим взглядом, поправляя прическу.

— С Аенг значит, — кивает Куоко: — ладно. Уроки уже закончились, а они шатаются где-то по школе. Ну-ну. Бо Ран, сходи-ка поищи их.

— А чего сразу я? — не поворачивает головы парень, продолжая играть в игру: — Вон пусть Унылая сходит.

— Потому что я так сказала. — надавливает голосом Куоко: — Мне повторить?

— Ох. Ну ладно. — Бо встает и откладывает джойстик в сторону: — Ладно, пройдусь. Ты тут без меня, бро. — он кладет руку на плечо Вон Ги и тот кивает, продолжая крушить монстров на экране.

— Я-я могу сходить… — говорит Су Хи: — поискать…

— Может она сходить. Ну конечно. Ты же Убогая — шлюха, как и твоя мамаша. Тебе лишь бы по мужикам ходить. — поворачивает голову к ней Куоко и Су Хи сглатывает. Ну вот, она привлекла к себе лишнее внимание! Это плохо…

— Думаю, что настало время для ежедневной мантры, а СуХи? — вкрадчиво говорит Куоко: — Ты же сегодня еще не говорила этого, а? Давай.

Су Хи чувствует, что у нее во рту — пересыхает. Слюны нет совсем. Она видит, как Вон задерживается в дверях и заинтересовано оборачивается. Сина — перестает красить свои ресницы черной палочкой туши и поворачивает свою голову к ней. Вон Ги ставит игру на паузу.

— Да, конечно, Куоко-нуна. — выдавливает из себя Су Хи и становится на колени перед свой мучительницей. Пол деревянный, потом у нее будут болеть колени. Обязательно будут болеть. Но сейчас не до этого…

Она опускает глаза вниз и произносит свою мантру искупления, как называет ее Куоко. Произносит, стараясь не вдумываться в слова. Ведь это всего лишь — вибрации воздуха, правда? Как они могут ранить, сделать больно? Просто вибрации, просто звуковые волны.

— Я — шлюха и моя мама тоже. — говорит она, глядя в пол и ожидая команды наконец встать.

— Ты, кажется, что-то забыла, — слышит она голос Куоко: — раз уж ты все равно шлюха.

— Н-нет, Куоко-нуна! Я все сказала как вы и просили!

— Во-первых я тебя не просила. Я тебя ни о чем и никогда не просила и просить не буду, тварь. — голос Куоко вдруг изменился. На секунду Су Хи вдруг подумала о том, что почти никто в школе не знает какой голос у Куоко на самом деле. Ведь все видят в ней отличницу, умницу и красавицу, популярную девушку из влиятельной семьи, все влюблены в нее и она входит в топ-пять самых популярных айдолов частной школы. Но только ее близкое окружение знает о том, что ее голос может быть таким. Безжалостным. Холодным и ранящим, словно зазубренная сталь. — Раздевайся, шлюха. Пусть все увидят какая ты тварь. Ты же такая же как и твоя мамашка, не так ли? Готова раздвинуть ноги перед каждым мужиком, а? Тебе же это нравится, да? Раздевайся и вставай на колени. И… открывай свой ротик, повторяй за мной — Я ШЛЮХА, И МОЯ МАМАША ТОЖЕ ШЛЮХА!

Су Хи — начинает расстегивать блузку, в голове что-то шумит, мешая сосредоточиться, ее руки становятся ватными, она словно видит себя со стороны, все это — словно какое-то кино, все становится черно-белым и плоским, она находится в мире черных и белых треугольников. Но ей нужно раздеться. Она снимает с себя блузку и остается в бюстгальтере, прикрываясь руками.

— Ой, вот не надо тут из себя целочку строить! — Куоко встает, поднимает ногу и ставит ее на лицо Су Хи, потом — с силой толкает, бросая ее на пол: — Раздевайся полностью, так, как ты это любишь, тварь. И если хочешь кого-то за это винить — вини свою мамашу! Снимай с себя эти грязные тряпки, ну!

Су Хи закрывает глаза и переносится куда-то далеко, туда, куда она всегда переносится, когда мир превращается в черно-белые треугольники. Ее руки действуют сами по себе, она словно чувствует на себе обжигающие взгляды парней и девушек. Словно через несколько слоев ваты до нее доносятся то, как в комнату заходит Гванхи вместе с Аенг.

Словно через эту вату она слышит, как они обсуждают недостатки ее тела, что она где-то жирная, а где-то наоборот худая. Она чувствует, как кто-то тычет в нее указкой, словно в кусок мяса, будто проверяя прожарилась ли она достаточно. Она вздрагивает. Снова произносит мантру искупления.

— Какая-то она бледная, как лягушка. — говорит кто-то, она не понимает — кто именно. Сейчас она даже не видит человеческие лица, все вокруг слилось в черно-белые треугольники и улыбающиеся оскалы. Им весело, они смеются.

— А я думала, что парням нравятся, когда девушки голые. Любые девушки, даже такие как она. Никто не хочет ее трахнуть? Она же все равно шлюха.