Скрижали бессмертных богов

– Молчать! – рявкнула мать, и собака попятилась, повизгивая, как щенок, и враждебно поглядывая на Касю. Вид у пса был не ахти: худое тело борзой, дополненное кривыми лапами и обвислыми ушами таксы, морда, заросшая шерстью грязно-серого цвета. Но мало того что природа явно не постаралась, так еще один бок был совсем лысый, а на другом шерсть росла клочками.

– Откуда она взялась?

– Не она, а он, я его Жуликом назвала, – поправила мать. – Приблудился, а у меня рука не поднялась прогнать. Да и Эндрю так веселее.

– Нашему Эндрю в друзья такого урода! – возмутилась Кася.

Пес, словно понимая, что говорят о нем, заскулил и спрятался за своего товарища. Эндрю лизнул ему морду, словно успокаивая, и поднял на Касю умный взгляд ореховых глаз: мол, понимаю, что не красавец, но не в красоте счастье. Она почувствовала на себе укоряющий взгляд двух пар глаз.

– Вот-вот, теперь ты меня поймешь! – рассмеялась мать. – Наш Лорд за своего дружка горой. А Жулик – еще та сирота казанская, умеет разжалобить!

– С ума сойти! – не желала сдаваться Кася. – Раз Эндрю кто-то нужен, мы вполне могли бы найти ему товарища более благородных кровей, а не этого двортерьера!

– Успокойся, он сам себе нашел, да и потом – жалко. У Жулика жизнь до нас была по-настоящему собачьей: хозяин его бил, привязывал, даже бок обварил. Я его к ветеринару отвозила, думала, вдруг больной. Так вот, он мне показал рубцы и объяснил, что случилось.

Рассказ о мытарствах пса тронул Касю, и она уже совершенно другими глазами посмотрела на новое семейное приобретение.

– Кстати, а почему ты его Жуликом назвала? – спросила она уже более мирным тоном.

– Поживешь – увидишь, – философски отозвалась мать. – Пошли домой.

Они зашли, следом заскочил Эндрю с повеселевшим Жуликом, непонятно каким макаром сообразившим, что гроза над его безобразной мордой рассеялась.

– Прошло только четыре месяца. А мне кажется, минула целая вечность! – призналась Кася, оглядываясь вокруг.

– А я даже не заметила, кручусь целый день как заведенная.

– Зато какой прогресс!

– А мне кажется, все так медленно! – поморщилась Екатерина Дмитриевна.

Уже дома, подкрепившись сыром и красным вином, разговорились.

– Как ты? – наконец решилась спросить Екатерина Великая.

– Грустно, – призналась дочь.

– В такой истории всегда трудно перелистнуть страницу, – покачала головой старшая Кузнецова.

– Ты уверена, что ее нужно переворачивать?

– Это тебе решать, – осторожно ответила ее собеседница.

– Мне в этой истории никто не дал никакой возможности решать что-либо! – с горечью произнесла Кася.

– Иногда так бывает.

– Бывает, но, согласись, самое обидное, что у тебя нет никакого права выбора!

– В таких ситуациях чаще всего никто никому права выбора не предоставляет, иначе мы бы жили в совершенно ином, чудесном и нереальном, мире, – вздохнула Екатерина Дмитриевна.

Кася всхлипнула, ничего не ответив. Обе замолчали, наблюдая за тихо потрескивающим в печке огнем. Дождь стучал по закрытым ставням.

– Лето кончилось, – печально произнесла она.

– Ничего страшного, – бодро ответила Екатерина Дмитриевна, – что-что, а лето уж непременно повторится…