Скрипачка

— Компоту налить? Вишневого? — Выражение ее лица стало вновь привычным, в уголках рта пряталась легкая усмешка. Славка окончательно успокоился: незачем лезть в чужую душу и выяснять отношения. Пусть все остается как есть — и так им неплохо, от добра добра не ищут.

Он согласно кивнул, выпил холодного кисловатого компота и встал из-за стола.

— Наелся? Иди тогда. — Ленка собрала тарелки, составила их в мойку. — Иди. Мне нужно с мамой поговорить. Я завтра позвоню.

Уже в коридоре, натягивая куртку, он внезапно подумал: «А жаль, что она не хочет в Крым. Увезти бы ее на недельку отсюда, оторвать от повседневного быта, оркестра, их общей компании, мамы — может быть, удалось бы стряхнуть с нее это насмешливое равнодушие, докопаться до сути, выяснить, чего она хочет от него, откуда этот недавний напряженный, встревоженный взгляд».

— Пока, — сказал он и поцеловал ее в щеку. — Не раскисай. Все образуется.

— Пока. — Ленка помахала кончиками пальцев и прикрыла дверь.

25

Алька зря распаляла себя по отношению к Сухаревской. Едва она заикнулась с просьбой отпустить ее пораньше, как Ирка, весело улыбаясь, откликнулась:

— Да о чем речь? Иди, конечно. Ты вообще могла бы сегодня не приходить, в счет концертов.

«Что ж ты мне это вчера не сказала?» — зло подумала Алька, окидывая Сухаревскую пристальным взглядом. Что-то в ней изменилось, это факт. Прическу, что ли, новую сделала? И смотрит по-другому, не исподлобья, а прямо, доброжелательно. Алька вспомнила вдруг, что после субботнего концерта Ирка уехала в машине Глотова. Тогда она решила, что он просто подвозит концертмейстера. Но, похоже все гораздо интереснее.

На подходе к Матросской Тишине к Альке привязалась какая-то тетка, шедшая в находящуюся по соседству Русаковскую больницу, где у нее лежал ребенок. В обеих руках у тетки было по огромному пакету, лицо от ходьбы побагровело, и всю дорогу она не закрывала рта, сетуя на больничные порядки. Альке с трудом удалось от нее избавиться. Из-за тетки она не успела сосредоточиться и сидела теперь в комнате для свиданий, ожидая, когда приведут Рыбакова, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Главное — встретиться, как-то начать, а там — Бог поможет.

За дверью послышались шаги, Алька вздрогнула и выпрямилась на стуле.

— Привет, невеста!

Валерка подождал, пока конвойный выйдет, и сел напротив Альки.

— Здравствуй.

Он нисколько не изменился с того момента, как она видела его в последний раз — в администраторском кабинете владимирской гостиницы. Такое же непроницаемое, холодное лицо, на котором никак не проявлялись беспокойство или паника, слегка прищуренные глаза. Разве что немного осунулся, но это если очень приглядеться.

— Ты не удивляйся, что я так им сказала. — Алька поглядела вслед удалившемуся стражу и на всякий случай понизила голос: — Иначе нам было не увидеться. Свидания дают только близким родственникам.

— Это я знаю. А что, очень нужно было увидеться?

Альку больно резанул сухой и отстраненный Валеркин тон. А, собственно, на что другое она надеялась, когда шла сюда? Он здесь, в следственном изоляторе, по ее милости, и не стоит забывать об этом.

— Я хотела тебе сказать — я знаю, что ты не делал этого… ну я имею в виду Кретова. Его убил не ты.

Она совсем растерялась под его пристальным взглядом и замолчала.

— Не я, — спокойно согласился Валерка. — Ты это им скажи. — Он мотнул головой в сторону двери.

— Я пробовала, — жалобно проговорила Алька. — Они меня не слушают.

— Вот и меня тоже не слушают.

В его голосе Алька уловила усталость и безнадежность и тут же почувствовала комок в горле.

— Послушай, — как можно бодрее и увереннее начала она, — мне удалось кое-что разузнать про Кретова. Похоже, что его убили не случайно — кто-то давно за ним охотился, вернее, за тем, над чем он работал.

— Откуда ты это взяла?

— Я встречалась с его бывшей женой и сестрой, говорила с ними. Недавно квартиру жены ограбили, вывезли только кретовский архив, а остальное не тронули. И сам Кретов все время чего-то боялся, прятался на даче и…

— Не понял, — резко перебил Валерка. — Я тебя об этом просил? Встречаться, предположения какие-то строить? Просил?

Алька струсила, но как ни в чем не бывало невинно захлопала глазами:

— Я думала, тебе это нужно. Ты же ведь не мог попросить, даже если б захотел.

Валерка мрачно усмехнулся, покачал головой.

— Что еще ты там напридумывала? Давай уж выкладывай начистоту!

— Ничего. На дачу к Крету съездила… позавчера. А дальше… что-нибудь… — Алька говорила все тише и тише и закончила совсем шепотом. Она никогда не видела на лице у Валерки такой злости, даже ярости. Обычно когда он сердился, то бывал убийственно холоден и язвителен. Но не сейчас.

— Так. Теперь послушай меня. — Он с трудом сдерживался, глаза его смотрели в стену мимо Альки. — Ты сейчас же уберешься отсюда, к чертовой бабушке. И никакого больше вранья насчет свадьбы, слышишь? Теперь второе, и главное, — все свои поиски и встречи прекратить! Идиотка, ты даже не соображаешь, во что лезешь!

— Но ведь тебя осудят, — умоляюще пролепетала Алька.