Скотный двор. Эссе

Все лето работа на ферме шла, как часы. Животные были так счастливы, как и помыслить не могли. Каждый кусок корма теперь казался им лакомством, ведь это была подлинно их пища: они вырастили ее сами для себя, а не получили из рук скупердяя-хозяина. Избавившись от людей, этих никчемных паразитов, они могли есть вдоволь. И свободы у них прибавилось, хотя животные не очень понимали, что с ней делать. Трудностей им тоже хватало, особенно ближе к осени, когда поспел урожай: им пришлось лущить зерна на старый лад, выдувая мякину собственным дыханием, так как на ферме не было механической молотилки, но их, как всегда, выручала сообразительность свиней и огромные мускулы Бойца. Все восхищались Бойцом. Он и при Джонсе был трудягой, теперь же, казалось, и вовсе рвал жилы за троих; случались дни, когда он один вытягивал всю работу на ферме. С утра до ночи он толкал и тащил, всегда оказываясь там, где сложнее всего. Он попросил одного петуха будить его поутру на полчаса раньше всех и трудился сверхурочно на самых важных местах до начала рабочего дня. На всякую проблему и осечку он знал один ответ:

«Буду больше работать» – это стало его личным девизом.

И каждый трудился по мере своих сил. Куры с утками, к примеру, собрали оставшиеся в поле зерна на пять бушелей[4]. Никто не крал, никто не жаловался на порции; склоки, грызня и зависть, бывшие в порядке вещей в прежние дни, почти прекратились. Никто не отлынивал от работы, точнее, почти никто. Молли – что правда, то правда – с трудом вставала по утрам и норовила уйти с работы пораньше, оправдываясь тем, что в копыте застрял камешек. Да и кошка вела себя весьма своеобразно. Было замечено, что всякий раз, как намечалась работа, кошка исчезала. Она пропадала часами, а потом возникала, как ни в чем не бывало, к обеду или к вечеру, когда работа подходила к концу. Но она всегда давала такие красноречивые объяснения и так нежно мурлыкала, что нельзя было не поверить в ее добропорядочность. Только старого осла Бенджамина Восстание, похоже, совсем не изменило. Он выполнял свою работу в той же медлительной, своенравной манере, как и при Джонсе, никогда не уклоняясь, но и не делая больше, чем надо. О самом Восстании и его итогах он не высказывал мнений. Когда же его спрашивали, разве не стал он счастливей без Джонса, он только говорил: «Ослиный век долог. Дохлого осла никто из вас не видел» – и понимай, как знаешь.

По воскресеньям не работали. Завтракали на час позже обычного, а после завтрака устраивали церемонию, проходившую каждую неделю без заминки. Первым делом поднимали флаг. Снежок отыскал в сбруйнице старую зеленую скатерть миссис Джонс и нарисовал на ней белой краской копыто и рог. Каждое воскресное утро скатерть взлетала по флагштоку в саду у фермы. Снежок объяснил, что зелень флага означает зеленые поля Англии, а копыто и рог знаменуют грядущую Скотную Республику, которая возникнет, когда человечий род окончательно свергнут. После поднятия флага все животные дружно шли в большой амбар на общее собрание под названием Сходка. Там планировалась работа на следующую неделю, выдвигались и обсуждались разные резолюции. Резолюции всегда выдвигали свиньи. Другие животные могли голосовать, но на собственные резолюции смекалки у них не хватало. И в обсуждениях активней всех проявляли себя Снежок и Наполеон. Но было замечено, что эти двое никогда не могут прийти к соглашению: что бы ни предложил один, другой непременно ему возражал. Даже когда решили – уж здесь, казалось, и возразить было нечего – отвести загончик за садом под дом отдыха для пожилых животных, разгорелся ожесточенный спор о том, каких животных в каком возрасте можно считать пожилыми. Сходка всегда заканчивалась пением «Зверей Англии», а после полудня каждый делал что хотел.

Свиньи устроили в сбруйнице свою штаб-квартиру. Там вечерами они изучали по взятым из хозяйского дома книгам кузнечное дело, плотничество и другие необходимые ремесла. А Снежок к тому же занимался организацией так называемых Скотных комитетов. В этом он был неутомим. Для кур он учредил Комитет яйцекладки, для коров – Лигу чистых хвостов, для крыс и кроликов (которых удавалось приручить) – Комитет перевоспитания диких товарищей, для овец – Движение за белую шерсть и немало прочих в том же духе, не говоря о кружках ликбеза. В целом ничего хорошего из этого не вышло. К примеру, попытка приручить диких тварей провалилась почти сразу. В их повадках мало что менялось, но они не упускали случая воспользоваться чужой щедростью. Кошка вступила в Комитет перевоспитания и несколько дней проявляла активное участие. Один раз ее видели на крыше за разговором с воробьями, сидевшими поодаль. Кошка говорила им, что все животные теперь товарищи, и любой воробей может запросто присесть ей на лапу; но птицы держались настороженно.

А вот кружки ликбеза дали результат. К осени едва ли не все животные на ферме худо-бедно обучились грамоте.