Скорпионы в собственном соку

Я подумывал было отрезать ему язык, чтобы он не выл, и прижечь ему рану, чтобы он не терял кровь. А потом завязать ему глаза или вырезать их, чтобы он лучше понял, что причинил мне, и пытать его, отрезая ятаганом по кусочку мяса, а также колотя молотком. Те самые, или примерно те самые, пытки, которым я мысленно сотни раз подвергал его, когда еще не знал, вернусь ли когда-нибудь к жизни, теперь я собирался воплотить в реальность. Он был все тем же сукиным сыном, но достоинство, с каким он держался перед палачом, сломало или спустило во мне неизвестную внутреннюю пружину и предопределило мои последующие действия.

Я попросил его открыть рот, чтобы все упростить.

Пуля девятимиллиметрового калибра прошила его мозг и вышла из черепа через теменную кость.

Я зарядил карабин «Ремингтон», составлявший часть моего арсенала, патронами из тех, что в Европе используют для охоты на кабанов. Я стрелял в рот трупу бербера до тех пор, пока не убедился в том, что раздробил ему все зубы.

Молотком я разбил теменную кость черепа дяди Пачи, чтобы скрыть отверстие от пули.

Я закопал все, кроме своего пистолета, ятагана и канистры с бензином.

Сложив оба трупа в джип, я вернулся на шоссе и снова поехал в направлении больницы.

Кругом не было видно ни души, но я должен был действовать быстро.

Я нажал на газ и направил джип на придорожные скалы и выпрыгнул в последний момент.

Я получил множество ушибов.

Джип перевернулся, но не загорелся. Я посадил бербера на свое место, место водителя, а дядю Пачи – рядом, на пассажирское. Я полил трупы и машину бензином и поджег.

Единственное, по чему можно будет распознать трупы, – это челюсти Тартало и, конечно же, его стеклянный глаз.

В Буире я купил новую одежду и сел в автобус до Эль-Кефа, а это уже Тунис.

Неделю я отдыхал в отеле в Бизерте, на побережье, а потом вернулся в Испанию.

Такси, набирая скорость, едет по шоссе в направлении Соросы, но я не узнаю ничего, что вижу из окна.

Ночь стала темнее, отсутствует какое-либо освещение.

И вдруг исчезли все машины. Белое такси – единственное, что двигается по этой нереальной дороге.

– Будьте откровенны. В действительности вы не так уж удивились, когда я проехал мимо больницы? – говорит мне таксист.

– Не очень, должен признаться. Кто вы?

– Вы правда не догадались? Сначала подумайте о своих делах, вспомните до конца историю вашего друга, которая сливается с настоящим, так сказать. И тогда вы окончательно поймете.

39

В Альсо меня ждал сюрприз, оставивший меня довольно-таки равнодушным.

Мой дом был разрушен, он сгорел до самого фундамента. На самом деле подожгли здание рядом, принадлежавшее моим соседям (которые со мной не разговаривали), а огонь перекинулся на мой дом.

Вероятнее всего, это было дело рук сыновей Чистагарри, семьи, враждовавшей с Сулапе, моими соседями, со времен карлистских войн. Но в моей деревне действовал закон omertа,[128] и посильней, чем на Сицилии, так что все сделали вид, что это просто трагическая случайность.

Мои корни были вырваны из земли, и я налегке уехал из Альсо, чтобы никогда не возвращаться.

Я снял жалкую малюсенькую квартирку в Каско-Вьехо, в Бильбао, на шумной улице Барренкалье.

Я выходил из этого квартала только для того, чтобы наведаться в «Твинз» и там напиться или в «Ла-Паланку», где обретались самые потасканные шлюхи, чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь весомого.

Йосеан Аулкичо уже не тренировал «Атлетик» Бильбао, с 1985 года он занимался «Бетисом» и жил в Севилье.

Однажды утром в июне 1987 года я случайно увидел в газете интервью, которое заставило заработать все мои сигнальные устройства. Это была глупая игра в вопросы и ответы с епископом Бильбао Кресенсио Аиспуруа.

Приятный сюрприз. Я не знал о возвращении Кресенсио из Соединенных Штатов и тем более о том, что он стал епископом своего города.

По фотографии, сопровождавшей текст, я мог судить, что он превратился в пожилого господина (ему было уже пятьдесят семь); но глазки, полные похоти, выдавали его.

В интервью, наряду с другими глупостями, его преосвященство говорил, что очень увлекается японской кухней и что он в восторге от сашими. Я невольно представил, как он жрет живьем длинного и толстого угря, на манер глотателя шпаг.

Но, кроме того, отвечая на вопрос о том, когда и где он собирается провести летний отпуск, он поделился заинтересовавшей меня информацией.