Скорпион в янтаре

— Что-что?! Начали кулаками и прикладами в ворота колотить. Начальник райотдела с ними был, кричит — выходи, Александрыч, поговорить надо. Зоя Федоровна и ребята не одеты были, обедать собирались. Я сразу понял: взяли вас все-таки, тот самый «порученец» и сдал. Вы не выдержали, признались, теперь они за нами приехали. Зоя за пистолет, умру, мол, но не сдамся… Я ей — брось, о детях подумай, куда теперь геройствовать? Сдавайтесь, а я в лес побегу, может, еще и выручу вас. Здесь не Москва, здесь Берендеево царство. Винтовку схватил, подсумки, и через забор…

— Остальное потом. Всего их сколько?

— Три «эмки» и «черный ворон» «ЗИС-5»…

— Значит, человек пятнадцать было. Ну, поехали…

Шульгин воткнул первую скорость, тут же вторую, дал газ до пола. Чтобы страшнее выглядела «танковая атака».

С грохотом, вздымая, словно торпедный катер, снеговой бурун, пронесся через боевой порядок чекистов, мимо забора, к воротам кордона, перед которыми стоял тюремный фургон с распахнутой задней дверью. В нем, кроме водителя, никого не было. Сидит, курит, подняв воротник и надвинув на глаза шапку. Мотор гоняет, чтобы не застыл, на выстрелы в лесу ему как бы и наплевать. Не его работа. Ниже, вдоль спуска на лед, выстроились все три легковушки. Пустые.

Он с яростным азартом развернулся, будто не на тяжелом броневике, а на раллийном «Лендровере», с хрустом ударил заднюю «эмку» в багажник, смял, отбросил в сторону, так же беспощадно изуродовал остальные. В завершение врубился носом в борт «воронка». Тот опрокинулся под откос, неприлично задрав к мутному небу колеса. Шофер, услышав рев чужого мотора, каким-то чудом успел вывалиться из кабины и на четвереньках понесся за кусты. Будто его воспитала не советская власть, а стая волка Акелы.

— Николай Александрович, нажмите вон ту гашетку. Только стволом поверху, поверху, зачем дом портить…

Власьев с удовольствием провел над крышей трассирующей очередью. Посыпался снег с еловых крон и срубленные ветки. Вовремя прекратил стрельбу, сберегая ствол от перегрева. Специалист все-таки.

Шульгин, не высовываясь из-за крышки десантного люка, чтобы не подставиться, мало ли какие дураки в доме засели, закричал настоящим командирским голосом:

— Внимание! Здесь спецотряд госбезопасности. Всем выйти без оружия, с поднятыми руками, иначе открываем огонь на поражение. Срок — минута. Отсчет пошел!

Секунд через сорок на крыльце появился человек в черной милицейской шинели, худой и длинный, за ним еще один, в кожаной куртке с меховым воротником. Перед собой он выставил Зою. Левой рукой держал ее за плечо, правой упирал в голову ствол «ТТ».

— Товарищи, — закричал худой, — я начальник Осташковского райотдела милиции. Лесник, если он с вами, может подтвердить. У меня приказ — произвести проверку документов.

— А я — капитан Главного управления госбезопасности Трайчук. Выполняю приказ руководства. Старший отряда с документами — ко мне. Остальные — на месте. Иначе стреляю. Вы меня поняли? — продолжил тот, что с пистолетом.

«Вот идиот, — подумал Шульгин. — Американских боевиков насмотрелся? Так у нас не боевик…»

— Николай Алексаныч, кричите ему что угодно, любую херню, мне десять секунд надо…

— Эй, капитан, не валяй дурака, отпусти женщину, у нас тоже приказ, потом жалеть будешь… — привыкшим повелевать на штормовой палубе голосом заорал Власьев и за неимением времени на изобретение других доводов продолжил виртуозным флотским матом.

Сашке этого было достаточно. Вскинуть «СВД», одновременно снимая с предохранителя, поймать в прицел переносицу капитана и нажать спуск — делать нечего. У «ТТ» пружина тугая, с выбитыми мозгами не выстрелишь, невзирая на приказ.

Конечно. С тридцати метров Шульгин в него и плевком бы попал. Пистолет полетел вправо, чекист назад, ударился спиной о стену и сполз по ней. Милицейский шагнул вбок, высоко подняв руки. А Зоя бросилась отнюдь не вперед, как было бы правильно, а обратно в дом, к детям.

Тут уж и Шестаков, на мгновение возобладав над «драйвером», метнулся следом, с винтовкой наперевес.

К счастью, четверо стороживших мальчишек и занимавшихся обыском сотрудников никакой склонности к агрессии не проявили. Жизнь, понятное дело, дороже, тем более слова о «спецотряде» они тоже слышали.

Спокойно побросали на стол «наганы» и уселись рядком, где указал им Власьев, затолкавший в комнату начальника райотдела. Теперь ему пришлось принять на себя командование. На некоторое время Шестаков стал небоеспособен, успокаивая и оттесняя в соседние помещения жену и детей. Как-то Шульгин, непривычный к роли семейного человека, упустил из виду такую возможность, что кинутся к нему с ревом двое пацанов да вдобавок потерявшая прежнее самообладание женщина. Отцовский инстинкт оказался сильнее давления чужой матрицы.

Будь он здесь один, да противник окажись порешительнее, — плохо могло бы закончится.

Николай Александрович, подобрав на веранде пистолет Трайчука, наводил должный, «флотский» порядок.

Начал с многолетнего знакомца, милиционера.