Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант

Новиков, оказавшись в шкуре вождя, немедленно избавился от Лаврентия Павловича и, как сейчас думал Шульгин, несколько поторопился. Слишком поверил друг партийной пропаганде пятьдесят третьего и последующих годов, глубоко усвоил точку зрения «шестидесятников», к которым они все принадлежали хронологически и духовно. А вот Сашка, обладая теперь гораздо более широким взглядом на вещи, и информированностью, само собой, подходил к проблеме не так однозначно. Естественно, ангелом в белых одеждах Берию не назовешь, а кто тогда мог претендовать на подобный титул? Не только в СССР, вообще в мире? Разве что Махатма Ганди, да и то можно поспорить. Если от твоего принципиального «недеяния и ненасилия» в итоге умирает больше людей, чем могло бы погибнуть в открытой войне за освобождение, так не стоит ли задуматься? Что лучше — убить врага или назло ему повеситься у него под окнами?

Прагматиком был Лаврентий Павлович, а не сумасшедшим садистом, вот что главное, и нам сейчас, хочешь не хочешь, именно на таких, как он, опираться придется. Шульгин, в отличие от Андрея, гораздо меньше значения придавал идеям «абстрактного гуманизма». В противном случае спокойно бы удалился от дел, любых и всяких, как старцы — в скит, роль которого великолепно могла бы исполнить Валгалла.

Так и там не удалось сохранить белизну и пушистость. Из танка стреляли, базу аггров, лично незнакомых, громили, целую цивилизацию, можно сказать, ликвидировали, не слишком вникая в рассуждения об исторической правде и справедливости. Правильно говорил некий военный мыслитель: «Твои враги выбраны не тобой, а для тебя». Шульгина, если отвлечься от текущего момента, иногда удивляло, как оно так получилось — в одной компании росли, лет с пятнадцати неразлучны были, а морально-политические взгляды получились разными. Шульгину почти посторонний Берестин, с которым познакомились недавно и при странных обстоятельствах, временами оказывался гораздо ближе, чем Новиков, а тем более — Левашов.

Значит, согласимся на Берию, просто постараемся в пределах своих возможностей держать его в допустимых рамках, руководствуясь бессмертным принципом Козьмы Пруткова: «Каждый человек необходимо приносит пользу, будучи употреблен на своем месте». И Сашка знал уже, как именно его следует употребить.

Заковского же, похоже, данная кандидатура не слишком вдохновила. Знать он его знал, не мог не знать. И как бывшего сотрудника, и как секретаря ЗакЦК[31]. Перемещение столь значительного партаппаратчика всего лишь в замнаркомы воспринимал по-своему. Правильно воспринимал. Но разве поспоришь, если и сам еще не утвержден? Только и осталось сказать:

— Будем работать, товарищ Сталин. Организатор нужен. Одна только проблема ГУЛАГа — непочатый край. Если там дело правильно поставить…

— Вот и хорошо, товарищ Заковский. Значит, будем считать, что все вынесенные в повестку дня вопросы мы благополучно разрешили. С этого момента ни слова о делах. Давайте, я вам лучше расскажу, как мы с Камо Тифлисское казначейство брали. Увлекательнейшая история. Как вспомню — до сих пор мороз по коже. А ведь все получилось наилучшим образом…

Глава восьмая

После «тайной вечери» в сверхузком кругу (даже Лихарев был к столу не допущен, что могло быть как признаком некоторого охлаждения вождя к своему верному порученцу, так и желанием Сталина поговорить с новыми соратниками действительно с глазу на глаз) Шульгин был склонен считать, что первая стадия операции проведена и завершена успешно.

Нет, само собой, полной уверенности у него не было, однако элементарный опыт и знание истории подсказывали, что до сих пор Сталин чересчур резко своих решений не менял. Даже обреченным на заклание персонам давалось какое-то время, обычно в виде перемещения на другую должность, «вверх», «вниз» или «вбок». И за этот срок скорее всего судьбы и решались. Человек незаметным и непонятным для него образом ставился в некую «тест-ситуацию», режиссура которой принадлежала исключительно Хозяину, и то, как проверяемый себя показывал в «предложенных обстоятельствах», определяло окончательно, будет ли большой палец принцепса[32] поднят вверх или опрокинут вниз.

Сашка ощутил себя в роли персонажа рассказа Шекли, которому для спасения требовалось только одно — «не политурить». Только что это означает, он выяснить не успел. Ну, сейчас несколько другое положение, там речь шла о защите от существ сверхъестественных, а здесь следует опасаться всего лишь пожилого человека, пусть и всевластного, но будущую историю и свою собственную судьбу знающего недостаточно.

Лихарев, судя по всему, в своей основной ипостаси тоже заинтересован в благополучии Григория Петровича, значит, как нибудь да остережет в случае настоящей опасности, если, разумеется, не получит иной команды.