Скорпион

— Мы не даем информацию о наших клиентах, — радостно сообщил самоуверенный донельзя управляющий. — Никому, тем более сотрудникам органов.

Я не люблю, когда со мной разговаривают сидя. Я стою, а некто, считая себя хозяином положения, покачивается в кресле на колесиках и несет вздор. Хотя, может, господин Шапиро решил, что имеет дело с очередным мелкотравчатым вымогателем в партикуляре, и посему особенно церемониться не следует. Я посчитал нужным убедить его в обратном, ударом ноги отправив кресло с жировым брикетом в угол, а остальным приказал лечь на пол и думать о приятном и вечном. Меня послушали: многозарядый «Стечкин» в руках убеждал мгновенно и лучше всех слов.

— Слушай, сионистик, — благодушно предупредил я Шапиро. — У меня времени мало, но пристрелить тебя, пидера, хватит.

Что-что, а умею убеждать строптивцев — добрым и проникновенным словом. Господин управляющий прекрасно понял, что лучше быть живым и богатым, чем кормить собой прожорливую подземную фауну. Он затряс жировыми складками и заявил, что я могу полностью положиться на него. Я посмеялся: пусть кто-нибудь другой это делает, а меня интересует конкретная информация по господину Макову.

— Костя, будь добры, — слабым голосом проговорил Рувимчик. — Посмотри по компьютеру, — и мне с испугом: — Ему можно?..

— Ему все можно, — ответил я. — Но осторожно.

Скоро мой джип уже накручивал километры по столичным проспектам. Предполагаю, что мой визит вежливости запомнился многим — корректностью: ведь я мог случайно кого-нибудь пристрелить. Повезло всем: и тем, кто мог получить пулю в лодыжку, и мне, мечтающему обнаружить гвардии сержанта Армии любовников.

В подобных случаях утверждают: жадность фраера сгубила. Дело в том, что господин Маков оплатил свое желание быть атлетически пригожим по безналичному счету «Оргхимбанка». Конечно, это ещё ничего не значит, но, как говорится, вскрытие покажет. Возможно, именно эта ниточка позволит раскатать весь клубочек. Не слишком ли просто? Как правило, все сложные алгебраические уравнения по прошествию времени оборачиваются примитивным арифметическим действием. Чаще всего вычитанием — вычитанием тех, кто не сумел сдать экзамены на выживание в экстремальных условиях.

Погода снова испортилась: замелочил дождик с серебристым отливом. Я торопился к «лошади» — памятнику Юрию Долгорукому, где основатель столицы гарцевал на коне с многопудовыми яйцами. Это была наша с полковником Старковым загодя обговоренная точка, около которой мы встречались в самом крайнем случае. Обычно, когда в том возникала производственная потребность, мы гуляли по областным полям и лесам с ИЖовками наперевес.

Припарковав джип на стоянке ресторана «Арагви», я направился к его парадному подъезду. В прошлые достопамятные времена эта харчевня являлась главным общепитом для бойцов невидимого фронта — со скидками до пятидесяти процентов. Ныне сюда без чемоданчика с килограммом «деревянных» лучше не приходить.

Пройдя по мраморному малолюдному залу, я поднялся по лестнице на второй этаж, там были номера для конфиденциальных обедов, напичканные антипрослушивающей, выразимся так, аппаратурой. Здесь, как в пустыни Гоби, утверждал Старков. Я смеялся: скорее здесь оазис в пустыне. И оба были правы: можно было отдохнуть и поговорить.

Мой товарищ уже находится в кабинете и тыкает вилкой овощной салат. Жестом приглашает присесть — был пасмурным и скучным, как день, на лице печать бессонной ночи. Я интересуюсь, в чем дело?

— Опять чистка, — отвечает. — Сокращение: режут кадры, суки, по живому.

— Какие проблемы? — и предлагаю. — Иди в mаnhanter.

— В охотники? — задумывается и вздыхает. — Нет, каждому свое. И потом, не хочу бросать своих мальчиков.

— «Мальчиков», — добродушно хмыкаю. — Твоих головорезов поднять, так они мигом эту власть сковырнут, как изюм с калорийной булочки.

— Иди к черту, — в сердцах говорит полковник. — И без тебя тошно.

— Выпей водочки.

— А сам?

— Э, нет, — смеюсь. — Я на коммерческой основе: как потопаешь, так и полопаешь.

— Ишь, коммерсант нашелся, — кислится. — А как что, так сразу к нам.

Я не спорю: справедливое утверждение, однако мы в одном окопе и на одном фронте и должны помогать друг другу, не так ли? И в подтверждение этих слов я бы кинул на стол пачечку импортных ассигнаций, да знаю, этим обижу сотрапезника. Однажды у нас произошла стычка по этому поводу и Старков заявил: он не торгует дружбой. Если бы я не знал полковника, не поверил в пафос слов. Но хорошо знал его, служаку, верно служащему за обглоданную кость.

— Ладно, окопник, слушай меня внимательно, — говорит, раскупоривая графинчик с водочкой, и начинает выдавать бесстрастную информацию о господине Фиалко и его полукриминальных деяниях.