Скорпион

Чтобы полностью обезопасить себя и свою кураторскую деятельность на дивноморском побережье, он приказал своим трупоукладчикам зачистить местность. Те попытались увезти тело Шкурко и неудачно — помешала дорожная бригада. Думая, что улику будут перемещать по воздуху, Папа-дух отдал приказ подорвать вертушку, хотя там находился «его» человек, капитан Черных. В это время братья Собашниковы идут по ложному следу, в результате появляется ещё один труп: Милькина сама становится жертвой нелепых обстоятельств. Между тем господин Дыховичный продолжает передергивать карты: обнаружив товар в тайнике магазинчика на перевале Дальний круг, он желает довести дело до логического конца — конца для некоторых участников событий.

— А тебе какой прок, мужик? — прерывает меня старший Феденька. Складно, аж тошно.

— Мне нужен Папа-дух, живым или мертвым, — отвечаю. — И он вам нужен, и лучше мертвым. Если ошибаюсь, тогда простите.

— Ошибаешься, мент.

— В чем же?

И выясняется, что господин Дыховичный предложил братьям Собашниковым следующую сделку: если они не возвращают товар в оговоренный час, он становится законным владельцем яхты. И никаких проблем — мир между ними навек.

Я смеюсь: вот как надо обтяпывать мелкие делишки, господа. А вы не подумали: зачем нужны новому владельцу яхты те, кто его уже как бы подвел? Это первое. И второе, если есть такой уговор, к чему примешивать Анастасию? Ответ прост: с одной целью вырезать весь род Собашниковых — вырезать до седьмого колена, как неоправдавших высокое доверие.

Мои столь пафосные речи произвели некоторое впечатление. Старший Федечка, заглотив рюмаху рома, выматерился ещё раз кучеряво-стальной казематной проволокой. Младшенький Петечка печально задумался, как студент над конспектом по сопротивлению материала.

— И что будем делать? — задала вопрос до сих пор безмолвствующая Стелла. — Делать что-то надо, мальчики. Есть какие предложения? — спросила.

— Есть, — ответил я, menhanter.

* * *

Скособоченный рыбачий домик плавал в предрассветном тумане. Химеры сновидений бродили под его окнами. Анастасия спала — так спит счастливый ребенок, улыбаясь сахарным ангелочком. Вот бы только не знать, что натворил этот «ангелочек».

— Это ты, — дрогнули её ресницы, пугая сон. — А я думала, сбежал от меня.

— Хотел, да не получилось, — и поцеловал холодный лоб — холодный, как утренняя волна.

— А ты больше не уйдешь?

— Весь день наш, — пообещал. — Спи.

Она уснула на моей руке — девочка не могла знать, что я её уже предал. Руководствуясь интересами дела, а также интересами самой Анастасии, между мной и братьями Собашниковыми была достигнута договоренность, которая предусматривала её отлет в Канаду — к любимому дядюшке. Это было единственное условие, мне поставленное. И я решил выполнить его. Зачем калечить чужую молодую судьбу? Хотя, если быть откровенным, все это пустые отговорки: для меня прежде всего дело. Выполнить боевую задачу — вот высшая цель. Выполнить цель любой ценой? И что потом, menhanter?

И с этой неприятной мыслью проваливаюсь в омут небытия. И топь сна, как болото, вбирает меня всего. И, кажется, меня нет. Я был — и теперь меня нет. Где я?

— Эй, соня, — родной голос возвращает меня в солнечную галактику, теплую и прекрасную. — Хватит дрыхнуть, старик, — и меня хватают за ноги. Пошли на море!

— Анастасия, — возмущенно брыкаюсь и выпадаю из домика на берег, песчаный и пустой. — Я тебе покажу, какой я старик!

— Ну, догони-догони, молодой такой, — и улепетывает по влажной кромки между небом и землей.

Кажется, я уже такую картину видел в кино: она бежит, он её догоняет. Мило-мило. Да делать нечего — беги, menhanter, беги, солнце уже высоко, оно бьет в зените, а, значит, часы взрывного механизма уже запущены и скоро произойдет то, что должно произойти: братья Собашниковы, чтобы спасти свои жизни и жизнь сестры, напичкали личную яхту тротилом до ватерлинии, решив сделать подарок запоминающимся для нового владельца быстроходной «Анастасии» — запоминающимся на всю его оставшуюся мимолетную жизнь.

Господин Дыховичный, разыгрывая умную партию, предусмотрел все, не предусмотрел лишь одного: меня, menhanter. Того, кто способен для достижения своих корыстных целей поступиться своими принципами. Впрочем, какие могут быть принципы у охотника за «духом»? Хотя отсутствие принципов — это тоже принцип.

Анастасия мелькает розоватыми, как фламинго, пятками по мелководью. Она счастлива и вечна. Я бегаю за этим хохочущим фламинговым счастьем ловлю его, обнимаю и падаю с ним в волну.

— Ты меня любишь?

— Люблю.

— И я тебя, — смеется. — Ой, а это что за рыбка?

— Золотая рыбка, солнце мое.

Потом мы валяемся на горячем шелковистом песочке и о чем-то болтаем о моде. Я поддакиваю Анастасии, щурюсь в морскую синь и вижу:

как в порт катит автомобильный кортеж из шести импортных лоснящихся колымаг;

как этот кортеж рулит к яхте «Анастасия», готовой поднять паруса по приказу нового хозяина;