Скорми его сердце лесу

Чтение увлекало ненадолго – у нас был свой маленький книжный магазин, и на прилавки часто попадали не очень пристойные произведения. Все млели, а я не могла понять, что мои сверстницы находят в похотливых драконах? Я своими глазами видела Императора, и, если честно, он совсем не казался привлекательным. Даже наоборот. Седой, как и все драконы, с белыми ресницами и розовыми глазами, в которых просвечивали сосуды… Еще и бородатый, как какой-то старый философ. Отец любит припоминать, как я, когда была маленькая, назвала Императора-Дракона «Дедулей-Дракулей», отчего тот хохотал до икоты.

Я не понимала, что «беспокойного» в поездке к пожилому брату императора в соседнюю провинцию с двумя дюжинами стражников, еще и по центральной дороге. Я многого тогда не понимала.

Но весь дом – и я! – выдохнули с облегчением, когда господин ши Рочи появился на пороге. Пусть уставший, пусть похудевший, но он вернулся! Слуги встретили его во дворе, низко поклонившись, а я – в доме, с наклоненной головой.

– Боги, – просипел он едва слышно, стаскивая с головы черную высокую шапку-эбоси. – Кто это вспомнил про приличия? Никак ёкай завладел телом моей дочери?

Я широко улыбнулась и повисла у него на шее. Мой натиск едва не выбил из него дух, он поцеловал меня в макушку и засмеялся.

– Ну, так-то лучше, – беззвучно прохрипел он. – Ну-ну, задушишь.

Духи, говоря голосом моего отца, забирают его голос. Но нет ничего такого, с чем бы не справилось мое секретное зелье – крепкий, очень сладкий и очень кислый чай, в котором так много лимона и драгоценного меда, что он становится янтарным и мутным. Этому рецепту меня научила мама, когда еще была жива.

Я вспомнила, что она всегда немного ревновала меня к отцу. Между нами существовала странная близость: мы мало говорили, мало времени проводили друг с другом, но при этом я оставалась папиной дочкой. Он всегда хорошо чувствовал, что на душе у других, его синие глаза в такие моменты становились будто двумя маленькими зеркальцами. Обычно мне это нравилось, но теперь немного пугало.

Отец принес с собой склянку лисьего огня и вылил его в холодный очаг – огонь тут же полыхнул голубым, запахло воздухом после грозы.

– Сделаешь мне секретное зелье? – спросил папа, когда голос совсем его покинул.

Я тут же поднялась с места – рецептура изготовления зелья слишком секретна, чтобы вводить в курс слуг.

Заварить крепкий зеленый чай. В отдельную емкость порезать целый лимон вместе с кожурой и засыпать его сахаром, много сахара! В половину веса лимона. Измять палочками так, чтобы сахар почти совсем растворился, и ненадолго оставить, чтобы вышло еще больше сока. Медленно залить лимонный сироп зеленым чаем, помешать и добавить ложку дикого меда для запаха.

Когда я вернулась с чайником и пиалами, господин ши Рочи сидел в своей манере, положив подбородок на гамак сплетенных пальцев. Он посмотрел на меня и сказал:

– На тебе лица нет. Что-то случилось, обезьянка?

Забавно, как даже самые обидные слова перестают восприниматься плохо, если их говорят самым ласковым тоном любимые люди.

Ничего такого, отец. Просто я бегаю на свидания с ханъё и всячески порочу тем самым свою репутацию.

– Устала просто… Волновалась, сама не знаю почему, – солгала я.

Я очень хорошо лгала. Папа усмехнулся. Улыбался он всегда кривовато из-за шрама от брови до щеки, но сейчас, в неровном свете очага, что горел холодным синим, его оскал выглядел особенно искаженным. Дело в морщинах, вдруг поняла я, и мне стало еще грустнее.

– Тебе не надо знать, милая. Пусть все тревоги и бури обойдут наш дом стороной.

– А вокруг много тревог бродит?

Отец посмотрел на меня сквозь пар над пиалой. Я поежилась и села на круглую подушку на полу, поджав ноги.

– Ты умная девочка, – папа говорил так тихо, что мне приходилось замирать и прислушиваться, – но очень добрая и слишком доверчивая. Наверно, мне следовало давать тебе разбивать коленки и набивать шишки, но…

– Но вместо этого ты каждый вечер призывал духов предков, пока те не стали стучать дверями. Не знаю, что страшнее было. Это или их сказки.

Он беззвучно хмыкнул.

– Когда у тебя появится ребенок, обезьянка, ты тоже захочешь сделать все что в твоих силах, чтобы защитить его.

– Можно подумать, нам что-то угрожало…

– В мире постоянно кто-то воюет. Знаешь, как говорят в провинции Журавля? Жнут хлеб – летят колосья. И есть то, что убивает быстрее меча врага или кинжала разбойника.

– И что же это?

Я ожидала услышать что-нибудь банальное и очевидное: бедность, жадность, зависть, гордыня… Или посложнее, в духе древних философов: взгляд разочарованной юности… Но вместо этого отец сцепил руки в замок и повернулся к огню, так что тени глубоко залегли в шрам на его щеке.

Он сказал зловещее, мрачное:

– Клинок знакомого. Он убивает быстрее, потому что знает куда бить.

И по моей шее поползли мурашки.

– Что ты имеешь в виду? Кто нам угрожает?

Отец потянулся и коснулся моих волос.

– Ты принимаешь все слишком буквально. Не нам. Не нам конкретно, но…

– Но ты обеспокоен достаточно, чтобы пугать меня мрачными пророчествами?