Скорая помощь. Обычные ужасы и необычная жизнь доктора Данилова

— Ты извини, Игорь, но я никак не могу уловить твою мысль, — признался Данилов. — Какое, к чертям, притворство? Какой образ? Я всего-навсего стараюсь жить так, как мне хочется, вот и все!

— Тогда почему ты несчастлив? — прищурился Полянский. — Почему ты вообще завел этот разговор о желаниях, которые не сбываются? О жизни, которая проходит мимо? В чем проблемы, брателло? Если все хорошо, то я рад за тебя! Будь счастлив!

— Все хорошо не бывает, — вздохнул Данилов. — Дело в том, что чем дальше, тем больше я начинаю задумываться о том, насколько правильно я живу…

— И чего?

— А ничего! — разозлился Данилов. — Правильно написано в Библии: «Не мечи бисер перед свиньями»!

— «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас», — поправил Полянский.

— Намереваетесь пойти по духовной стезе? — Данилов открыл новую бутылку пива и сделал большой глоток.

— Куда там с моими-то грехами, — Полянский покачал лысой головой. — Так, почитываю на досуге.

— Завидую я тебе! — признался Данилов, откидываясь на спинку кресла. — Сидишь себе со своими микробами в тишине и покое. Никаких нервотрепок!

Полянский настолько поразился словам друга, что прекратил терзать толстую, янтарной жирности, чехонь, взял пульт, выключил телевизор и лишь после этого попросил:

— А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Корни зависти, предпосылки, обстоятельства. Все как на духу!

— Какие предпосылки? — Данилов, напротив, взялся за рыбу, показывая, что разговор между ними завелся несерьезный. Пустой, можно сказать, разговор. — Какие обстоятельства? Уже нельзя просто позавидовать человеку, нашедшему в жизни тихую спокойную гавань.

— Сказал тоже – тихую спокойную гавань! — фыркнул Полянский. — С нашим-то Валентином Семеновичем!

Валентин Семенович Федосеев заведовал кафедрой, на которой работал Полянский. В рассказах Игоря шеф представал въедливым старикашкой, весьма крутого нрава, немного – самодуром, немного – тираном. Короче говоря – типичным российским начальником.

— Тебя не связывают с Валентином Семеновичем никакие нити… — Данилов помолчал и поправился: – Не нити даже, а цепи. Чертовы цепи из прошлого.

— «Цепи из прошлого» – подходящее выражение для сериала, — заметил Полянский. — Но в жизни это звучит чересчур мелодраматично. Так же, как и «призраки» или «тени прошлого». Выражайся яснее.

— Для этого надо вначале разобраться в своих чувствах и мыслях. — Данилов в три глотка прикончил бутылку и потянулся за новой, благо гостеприимный Игорь выстроил на столе целую батарею.

— Зная тебя, я могу утверждать, что если ты начал говорить об этом, то в чувствах-то ты разобрался, — Полянский взял с блюда, стоявшего посередине стола, новую рыбину и приступил к ее разделке. — Ты просто не хочешь озвучить выводы или хочешь, но не решаешься…

— Почему?

— Да потому что у таких крутых перцев, как ты, настоящих мужчин, в ходу принцип: «мужик сказал – мужик сделал»! Ты боишься связать себя собственными словами! И в то же время ты не прочь это сделать…

— Как сложно! — Данилов впился зубами в рыбий скелет.

— Ничего сложного! — Полянский сделал вид, что не услышал иронии в словах друга. — Простая логическая задача. Вот скажи мне, почему, получив два выговора и, образно говоря – находясь на грани увольнения, ты не попробовал перейти работать на другую подстанцию?

— Это не так-то просто…

— Но и не очень сложно. Примерно на равной удаленности от твоего дома находится две подстанции – в Люблино и на Шоссе Энтузиастов. Ну может, они чуть дальше, чем твоя нынешняя, но все равно – это не другой конец Москвы. И, как я думаю, тебя – москвича с десятилетним практически беспорочным стажем работы…

— Хороша беспорочность! — хмыкнул Данилов.

— Я говорю – практически. Твои последние выговоры не стоят и выеденного яйца, особенно второй! Кстати, а почему ты не написал заявления о краже в милицию?

— Да это безнадежное дело, тем более что я не мог даже примерно сказать, где именно пропал этот чертов кардиограф! Ну – приехали бы, ну – опросили бы водителя и фельдшера, а дальше чего? А что касается «москвичей с десятилетним практически беспорочным стажем работы», о которых ты говоришь с таким пафосом, то наш верховный кадровик Сыроежкин придерживается совершенно другого мнения.

— Да ну?

— Истинная правда. Он как-то раз заявил на совещании заведующих: «Гоните в шею этих склочных москвичей и набирайте покладистый народ из провинции! Вам же легче работать будет!» И потом, в данной ситуации мой переход был бы похож на бегство…

— От самого себя? — уточнил Полянский, пытаясь прочитать ответ в глазах друга.

— И от самого себя тоже! — заорал Данилов. — Оказывается, я десять лет бегал от самого себя! И только сейчас это понял! Я считал себя хозяином собственной жизни, а вместо этого, оказывается, я был Бобиком, которого отпустили погулять на слишком длинном поводке! На таком длинном, что глупый песик со временем перестал его замечать! Извини… Пойду вымою руки.

Данилов поднялся и ушел в ванную.