Скользкий

Интересно, а кто стукачок? Да кто угодно. Димитрий — агент Братства. Ялтин — Гимназии. Вера — Лиги. Напалм — чей угодно. Близнецы, скорее всего, не при делах — простой балласт. А я? Балласт, небольшой штришок для придания этой авантюре убедительности или потенциальный канал для слива информации? Что, если Илья меня так на Ворона натравливал вовсе не из-за «сапфирового инея»? Ведь как получается: мы ищем производителей мозговертов. Ворон тоже пытается на них выйти. Илья решил, что меня так легко купить? Вопрос…

— Не нравится мне здесь, — поежилась Вера, когда я присел рядом. — Зачем мы здесь остались? А если кто-то выжил?

— Колдун обо всем позаботился, — вздохнул я. Не то чтобы у меня была уверенность в этом на все сто. но другое место для ночлега искать уже поздно.

— Ты видел, какие они страшные? Откуда такие только берутся?

— Мутации, — прикрыл я от едкого дыма глаза ладонью. — Ты же слышала, что Ялтин про городские стены сказал? И то те, у кого предрасположенность или сопротивляемость низкая, от мутаций не застрахованы. А эти тут сколько жили…

— Неужели везде так?

— Почему везде? Где местные сами защиту поставили, где в Форте разные средства закупают. Ну и зелья всякие для вывода из организма магической дряни пьют.

— Страшно. И мы так можем?

— Да не думай ты об этом, — посоветовал я. — Мы в Патруле сколько в рейдах пропадали, и то на моей памяти только двое в Черный квадрат загремели.

— Куда?

— Это Гетто так называется — Черный квадрат.

— А! Те на митинге? А для чего Гетто вообще нужно?

— Ты сама как думаешь? — Я вытащил нож из чехла и посмотрел, насколько хорошо очистил его от крови.

— Ну… согнать всех туда, чтобы глаза не мозолили. — Девушка дождалась, пока я уберу нож, и прижалась ко мне плечом.

— И это тоже. Но в первую очередь для безопасности самих уродов. Большинство из них ни прокормить, ни защитить себя не могут. А в Гетто и еду завозят, и бандам туда ходу нет.

— Их же не выпускают оттуда! Они там как в тюрьме!

— Тех, которые не заразные, выпускают. Карантин для заразных. Ну и чтоб местные туда не лезли.

— Ужас! Почему люди не могут оставить их в покое?

— Как сказал один мой знакомый, царствие ему небесное: «Уродов никто не любит», — немного перефразировал я слова Обрубка.

— Но за что?

— За вызывающие отвращение увечья, бесплатную кормежку, страх…

— Страх?

— Страх стать такими же, как они. Большинство людей не любят, когда им напоминают о неприятном. Будто, если о чем-то не думать, это тебя не коснется.

— И ты боишься?

— И я боюсь.

— Ты чего-то боишься? — Напалм присел с противоположной стороны очага и положил на колени разряженный пистолет. — А я-то думал, что ты совсем отмороженный. Поэтому и прозвище такое.

— Не угадал, — улыбнулся я. — Я — Лед, а не Отморозок.

— Действительно, а отчего такое странное прозвище? — поинтересовалась Вера.

— Не знаешь, как прозвища придумываются, что ли? — словно почувствовав, что мне неприятен этот вопрос, рассмеялся Напалм и достал из сумки шомпол. — Вот так посмотришь на человека и сразу становится ясно, что Хан никакой не Хан, а Шнырь. Дядя Женя — Боцман. Димитрий — Угрюмый. У Гриши его прозвище на лице написано. Первый и Второй — Амбал Один и Амбал Два. Илья — тот вот Крендель.

— А я? — кокетливо повела плечом девушка.

— Краля, — не задумываясь, ответил пиромант и приступил к чистке пистолета.

— Ну, спасибо, — надула губки Вера.

— Слушай, у тебя аркебуза какого калибра? — оценил я внушительные размеры пистолета. — Шестого или четвертого?

— Да кто ж его мерил? — Напалм отложил в сторону шомпол. — Но любой доспех и амулет на раз пробивает.

— Я вот что хочу спросить, — понизила голос Вера и кивнула в сторону вернувшегося Димитрия. — Этот что, всегда с собой столько хлама таскает: кольчуга, сабля, топор, ножи, лук, колчан со стрелами. Он совсем больной?

— Он просто предусмотрительный человек, — не согласился я.

— Да ну? Не понимаю. Все это даже не вчерашний день, а позапозавчерашний. К чему игрушки? — не унималась девушка. — У мужиков от этих побрякушек, похоже, просто крыша едет.

— Не скажи. — Пиромант достал из сумки бумажную сосиску с порохом и надорвал ее с одного конца. — Тот, кто это все придумал, — просто гений.

— Почему?

— Когда это все начиналось… — Напалм высыпал порох в дуло и шомполом забил пыж. — Ну, в смысле, когда мы из нормального мира сюда провалились, основатели Братства были простыми бандюками-спортсменами из Форта. Так тогда район вокруг вокзала назывался. И таких банд было немало. Те же Цех, Семера, Белогвардейцы, еще куча всякого отребья… И где они теперь? Семеровцы так простыми бандитами и остались. Цех сколько лет уже в Городской совет лезет, и все без толку. А Братство, между прочим, только благодаря этой идее так резко в гору и пошло.

— То есть бандиты сказали: мы не будем использовать огнестрельное оружие, — и все к ним побежали? Бред.

— Они пообещали людям стабильность. — Пиромант вытащил из сумки холщовый мешочек и вытряхнул из него на ладонь серую пулю.