Скользя во тьме

— А в чем претензии? — обычно спрашивал он, если вообще что-то произносил. Как правило, тут же собиралась толпа. Большинство полагало, что его засекли, пока он на углу торговал. Почти все неловко ухмылялись, ожидая, что будет дальше, хотя некоторые — в основном чиканосы, черные и откровенные торчки — выглядели враждебно. Очень скоро эти, с враждебным видом, начинали понимать, что вид у них враждебный, и быстренько меняли его на невозмутимый. Ибо все знали, что всякий, у кого рядом с ментами вид враждебный или неловкий — не имело значения, какой именно, — должен иметь, что прятать. Менты, согласно легенде, особенно хорошо это знали — и автоматом таких винтили.

На сей раз, впрочем, никто его не доставал. Торчков вокруг было в достатке — Арктур оказывался всего лишь одним из многих.

Кто же я на самом деле такой? — спросил он себя. И ему вдруг захотелось хоть ненадолго облачиться в шифрокостюм. Тогда, подумал он, я снова стал бы смутным пятном, и прохожие бы мне аплодировали. А теперь давайте послушаем смутное пятно, вспомнил Арктур в кратком перезапуске. А как, между прочим, они могли быть уверены, что там то самое смутное пятно, а не какое-то другое? Внутри запросто мог быть кто угодно другой-не Фред, или другой Фред, а они так бы этого и не узнали — даже когда предполагаемый Фред открыл бы рот и заговорил. Ничего бы они не узнали. И никогда. К примеру, Эл мог бы прикинуться Фредом. Более того, внутри вообще могло быть пусто. В главном штабе Оранжевого округа организовали бы голос для шифрокостюма, анимировали бы его из ведомства шерифа. В таком случае Фред мог быть кем угодно — тем, кому случилось бы в тот день сидеть за столом, имея перед собой текст и микрофон. Или сразу несколькими сотрудниками за их столами.

Но, похоже, то, что я сказал в конце, подумал Арктур, ставит здесь точку. Там, в кабинете, сидел не кто-нибудь. И, между прочим, эти ребята хотят со мной потолковать.

Разговор этот по-прежнему его не привлекал, а посему Арктур продолжал тянуть время и слоняться, никуда конкретно не направляясь и в то же время оказываясь везде. В Южной Калифорнии не имело значения, куда ты направлялся. Всюду попадались одни и те же «Макдоналдсы», как будто, когда ты намеревался куда-то пойти, перед тобой просто крутили круговую полоску. И когда ты наконец чувствовал голод и заходил в «Макдоналдс», чтобы взять там фирменный макдоналдсовский гамбургер, он оказывался тем же самым, который тебе продали в прошлый раз, и в позапрошлый, и в позапозапрошлый — который тебе без конца продавали с самого твоего рождения. Вдобавок вредные элементы — как пить дать лжецы — утверждали, что этот самый гамбургер сделан из мускульного желудка индейки.

К настоящему времени, согласно собственной рекламе, «Макдоналдсы» уже пятьдесят миллиардов раз продали один и тот же гамбургер. Интересно, подумал Арктур, не одному ли и тому же человеку они его продавали. Жизнь в Анахайме, что в штате Калифорния, была по сути своей коммерческой, бесконечно проигрываемой заново. Ничто не менялось; все лишь в форме неоновой жижи распространялось дальше и дальше. То, что всегда требовалось, было давным-давно заморожено в неизменном виде, как если бы рубильник на мастрячившей все это барахло автоматической фабрике был навеки заблокирован в положении «ВКЛ». Как земля стала пластиковой, подумал Арктур вспомнив сказку «Как море стало соленым». В один прекрасный день, подумал он дальше, мы все будем в принудительном порядке продавать макдоналдсовский гамбургер точно так же, как мы его покупаем. Вечно будем продавать его друг другу в наших гостиных. Таким образом, нам даже из дома выходить не придется.

Арктур взглянул на часы. Два тридцать: время звонить насчет товара. Если верить Донне, через нее он мог заполучить порядка тысячи колес Вещества С в смеси с винтом.

Естественно, получив товар, он передаст его в окружное Бюро по борьбе с наркотиками, где его проанализируют, а затем уничтожат — или что там еще с ним делают. Может, сами схавают, как гласила еще одна легенда. Или загонят. Но у Донны Арктур покупал не за тем, чтобы арестовать ее за торговлю; он уже много раз у нее покупал и ни разу не арестовывал. Речь шла совсем не о том, чтобы арестовать мелкую местную торговку — девушку, полагавшую, что торговать наркотой круто и прикольно. Добрая половина агентов по борьбе с наркотиками в Оранжевом округе прекрасно знали, что Донна торгует, и узнавали ее в лицо. Порой Донна торговала даже на стоянке перед универсамом 7-11, прямо под автоматическим голо-сканером, установленным там полицией, — и все ей сходило с рук. В некотором смысле Донну вообще нельзя было арестовать — что бы и где бы она ни продавала.