Сколль. Холод и мгла

— Не знаю, а предполагаю с высокой долей вероятности. Может и ошибаюсь в расчётах.

— Нет! — сказала она, словно отрезала, и достала из тряпицы кулон с крупным бриллиантом насыщенного, голубого цвета.

Ох, и не фига себе! Крупный и чистый бриллиант невольно притягивал взгляд.

— Родовая драгоценность!

— Всё это замечательно, но я тут причём? — я заставил себя отвести взгляд от камня.

— Правнук у меня один остался. Алёша. Внучка с его отцом в аварии ещё три года назад погибли, а его бабка, дочь моя, умерла прошлым летом.

— Сочувствую.

— Души в нём не чаю, — продолжила она. — У внука, кроме меня, из родственников и нет никого, а в детский дом не хочу отдавать. Не хочу! — неожиданно она вложила брильянт в мою руку и сильно её сжала. — Мне не долго осталось. Богом прошу, возьми. Продай, купи что потребно и выживи. Слышишь, выживи. Ты сильный, ты сможешь! И за Алёшкой моим присмотри, я дочке обещала. Вот! — она протянула серебристую визитку с надписью: «нотариус Фадеева Ольга Викторовна, Сергиев Посад». — У неё все документы на опекунство.

— Извините, я так сразу не могу. Надо подумать, — я смягчил отказ, чтобы не расстраивать не своем здоровую на голову пенсионерку.

Кулон всунул ей в руки, и Анна Петровна, посмотрев на меня с немым укором, ничего не говоря, вышла из дома.

Я воспринял произошедшее, как очередной визит нездорового на голову человека и выбросил этот случай из головы. А после новогодних праздников, собравшись в Чехов за продуктами, нащупал у себя в кармане дублёнки тот самый кулон!

Ох ты ж! А бабка то никаких контактов не оставила! Стоп! Куда я эту визитку дел?

* * *

Нотариус, с которым я связался по телефону, на мой вопрос: «Где живёт Анна Петровна?», сообщила, что второго января та умерла, сердце не выдержало, а её правнука уже забрали в детский дом.

Вот и не верь после этого в мистику. Нехорошо как-то вышло, да и мальчишку, хотя и незнакомый, жалко. Недолго думая, я собрался и поехал в Сергиев Посад. Суета с оформлением опекунства, похороны, которые я решил взять на себя, так как у бабки на самом деле не оказалось даже дальних родственников, заняли несколько дней, и домой я ехал с папкой документов, каким-то конвертом, запечатанным сургучом, и заплаканным мальчишкой восьми лет с волосами соломенного цвета.

— Дядя Андрей, а я теперь у вас жить буду?

— Верно.

— Мне баба Аня сказала вас во всём слушаться.

— Хорошая у тебя бабушка была, правильно сказала.

— А правда, что Солнце погаснет? Бабка в последние дни только об этом и говорила…

— Правда.

— Не хочу!

— Не плачь, — сказал я как можно мягче. — Знаешь, что такое телескоп?

— Ага, — всхлипнул Алёша.

— У меня на даче есть. Большой!

— Ух ты! Дадите посмотреть? — мальчик перестал реветь.

— Конечно, мы сейчас едем в Москву, а вот когда вернёмся на дачу, будешь в него смотреть. А ты знаешь, почему телескоп увеличивает звезды?

— Неа…

В дороге я как мог старался немного разговорить мальчика, отвлечь от горя. Приехав в Москву, оставил Алёшу у сестры, а сам отправился в лабораторию к своему хорошему знакомому Сергею Сергеевичу. Величина! Начальник отдела роста института кристаллографии подрабатывал на жизнь геммологической оценкой. В камнях он лучше любого ювелира разбирался. Немолодой профессор, внимательно осмотрев кулон, присвистнул:

— Вот что я тебе скажу, Андрей, двадцать семь карат! Чистейший голубой бриллиант индийской огранки. Даже не буду спрашивать, откуда он у тебя, но поверь старику, лучше никому в России не показывай, иначе до вечера не доживешь. Если хочешь продать, найди к кому обратиться в Европе — аукционы с историей, крупные ювелирные дома, а лучше на Антверпенскую биржу.

— Сергей Сергеевич, неужели всё так серьезно?

— А ты как думал?! Слышал про брильянт «Голубой Винстон»?

— Нет.

— Его продали за двадцать один миллион долларов, а твой и чище, и вдвое крупней.

— Ого!

— Аккуратней, Андрей. С такими вещами не шутят.

— Понял. Спасибо за совет.

Вернувшись домой вскрыл конверт. Там было всего две бумаги, желтый, затертый до дыр на сгибах, пергамент с нарисованной на старинный манер китайской картой, с обозначениями и подписями, какими-то закорючками и пометками на древнерусском языке. Итиль, Сухой Каркагон — и всё в таком духе. На карте отражено нижнее течение Волги и её дельта, чтобы это понять большого ума не нужно. Какие-то значки, стрелки… Сокровища?!

Второй листок, исписанный каллиграфическими почерком, на вполне себе современной бумаге развеял сомнения:

«Если вы читаете это письмо, значит, я уже мертва. Эта карта передавалась в нашей семье из поколения в поколение. По семейному преданию, она вместе с бриллиантом досталась от нашего дальнего предка — ушкуйника Фрола, служившего под началом воеводы Игната. Завещано, без крайней нужды не ходить на место, где спрятаны сокровища великие. Традиции мы чтили, денег у нашей семьи всегда хватало, и карту мы не трогали. Не знаю, что за сокровища там спрятаны. Думаю, время пришло. Иди и возьми! Заклинаю, спаси моего правнука! Да поможет вам бог!»

Внизу подпись: «Фролова Анна Петровна», и дата «7 декабря 2020».