Сколько стоит жизнь плохого мальчика?

Прямой в подбородок, профессионально нанесенный парнем, стоящим ближе всего к Патрису, был настолько неожиданным и стремительным, что агент отлетел на пару метров, врезавшись спиной в кирпичную стену. Но, несмотря на явно сломанную челюсть, он все-таки умудрился остаться на ногах, лицом к противнику.

Наконец осознать опасность и сгруппироваться было делом нескольких секунд. Сказались все-таки многие часы его тренировок по рукопашному бою.

Патрис, стараясь не обращать внимания на боль в подбородке, решил атаковать сам. Понял, что слова сейчас уже бесполезны. Он как мог сделал обманное короткое движение корпусом влево и выбросил правую руку в обводящем, боковом ударе в направлении скулы своего обидчика. Для этого ему пришлось оттолкнуться спиной от обшарпанной стены и сделать длинный шаг вперед.

Двое других крепышей из троицы, стоящих по обе стороны от Патриса, как будто ждали этого его движения. В тот момент, когда кулак француза чиркнул по скуле их вожака, успевшего по-боксерски уклониться, в драку включились и они.

Первый резко врезал Патрису ногой прямо в живот. А второй, дождавшись, когда он согнется от боли, шагнул ему за спину и нанес короткий, но мощный удар кастетом в нижнюю часть затылка.

Длинной и честной драки не случилось. Всё произошло стремительно и закончилось в течение десяти секунд. Это только в кинобоевиках бывает, что соперники долго избивают друг друга. Падают, встают, опять падают и выходят победителями, побывав пару раз в глубоком нокауте. В жизни всё не так! Особенно в уличной драке, жестокой и совсем короткой, как правило.

Патрис Шаброль, рухнувший на грязную дорожную плитку в подворотне, уже не встал. Не мог встать! Мертвецы не имеют привычку подниматься и давать сдачи. Перелом заднего основания черепа не оставил гостю столицы никаких шансов.

Трое хмурых парней, напавших на благодушного француза, постояли с полминуты над его телом: убедились, что Патрис не подает никаких признаков жизни. Одновременно огляделись вокруг и поняли, что всё прошло тихо и без свидетелей.

Затем вожак с абсолютно спокойным выражением лица бросил своим товарищам командирским тоном:

– Прошмонайте его! Заберите всё!

Сам он быстро нагнулся и подобрал кожаную сумку, упавшую с плеча Патриса во время его избиения. Не забыл также снять с левой руки мертвеца швейцарские часы Tissot в позолоченном корпусе и сунуть их себе в карман.

Всё это было сделано по-деловому привычно и без каких-либо эмоций.

Подождав, пока товарищи закончат обыскивать лежащее тело, вожак поставил окончательную точку:

– Дело сделано! Валим отсюда!

Троица покинула подворотню и быстрым шагом направилась в конец улицы, где их ждала оставленная на парковке машина.

Яркое столичное солнце уже начало движение от зенита. Его ослепительные лучи стали постепенно менять свое направление. Вскоре они заглянули в темную, тенистую до этого подворотню, осветив безжизненное тело, лежащее ничком с распластанными в разные стороны руками.

Глава 1

После сорока у некоторых наступает то, что принято называть кризисом среднего возраста. У кого-то – раньше, у кого-то – позже. Плюс-минус лет пять. Переоценка жизненного опыта начинает доходить до сознания постепенно, обрастая всё новыми подробностями, словно горный сель, усиливающийся вниз, к долине, вбирающий в себя камни и обломки, которые смел по пути.

Кризис настигает не торопясь, не резко. Не бывает так, что человек вечером лег спать абсолютно довольный первой половиной прожитой жизни, а утром проснулся в смятении. Нет, это коварное эмоциональное чувство обволакивает медленно и основательно заселяется в мятущейся душе, как переселенец, приехавший на ПМЖ со своим багажом.

Вот и Никиту Грачева, которого друзья называли Боцманом, или Босуном на английский лад, накрыл этот злодейский кризис среднего возраста, после того как он отметил свое сорокатрехлетие в местечке под названием Кампоамор – райском уголке в самой южной точке средиземноморского побережья Коста-Бланка.

Южноиспанское утро, как, впрочем, и всегда в середине мая, выдалось прекрасным. Небольшие разрозненные облачка, плывущие высоко в небе, не закрывали ослепительно яркого солнца, встающего над горизонтом. Оно отражалось многочисленными бликами в едва тронутой рябью, кристально чистой воде морского залива. Легкий, почти неуловимый утренний ветерок приятно освежал перед наступлением дневной духоты.

Никита имел привычку плавать в заливе каждое утро, кроме, пожалуй, штормовых дней и пары месяцев недолгой средиземноморской ветреной зимы.

Вот и сейчас он, пройдя босыми ногами по мелкому, с золотым отливом песку малолюдного пляжа, нырнул в прозрачную, лазурно-голубую воду и поплыл не торопясь.

Всё это Никита проделал под завистливые взгляды двух нудистов-иностранцев, которые наблюдали за ним, распластав на пестро окрашенных полотенцах свои незагорелые, розово-рыжие, по-женски сложенные тела. Единственное, что указывало на их принадлежность к мужскому полу – это наличие бритых причиндалов, которые они бессовестно выставили под яркое испанское солнце, ничем не прикрывая.