Сколько стоит ваше сердце?

Марк подарил приятелю свою собственную, не дженговскую, а чисто винкеровскую кривую усмешку, обхватил наруч пальцами… и открыл. Так, словно снял самое обычное украшение.

— Задница ада, — опешил Хан, мгновенно и полностью трезвея, — он же был под благословением верховного жреца!

— Не переживай, я не сильно устал, пока его взламывал.

Вот уж не думал повелитель двух континентов, что его брачная ночь будет такой. Всякое в голову лезло, но даже в самых странных снах он не мог представить, что проведет ее, пытаясь согреть девушку, которая почти убила себя, чтобы избежать этой свадьбы и этой ночи.

Что будет раз за разом аккуратно растирать ее маленькие, но неожиданно сильные ладони в твердых мозолях от шпаги и кинжала, и такие же маленькие ступни. На ногах Алеты кожа оказалась нежнее. Рамер долго согревал их своим дыханием, с трудом удерживаясь от поцелуев.

Потому что потом было бы не остановиться. Свою вторую сущность он знал неплохо. Змеи хладнокровны, но к его Змею это не относилось. А Алета, как назло, была такой красивой, что темнело в глазах.

Можно было взять ее силой. Абнер даже советовал — закрепить брак, для здоровья Алеты было бы полезно. Со временем смирится и привыкнет. Человек ко всему привыкает, если нет другого выхода.

Но ломать свою маленькую, отчаянную птичку не хотелось. Можно проявить силу и сразу показать женщине, где ее место. Но Рамер Девятый решил проявить терпение. Змей принял его выбор легко — терпение он уважал не меньше, чем силу.

Она проснулась с первыми лучами солнца. Как будто почувствовала… хотя, может быть, и почувствовала, кто знает южанок?

— Доброе утро. Ты вовремя, — он кивнул на распахнутое окно, из которого тянуло свежестью и неистребимой ничем сыростью. — Отсюда видно Верхнюю Гавань.

Алета подобрала под себя ноги, закутала плечи одеялом и села, неестественно прямая, глядя на него настороженно, ожидая… Чего? С легкой улыбкой Рамер обнял ее за плечи и притянул к себе. Уже привычно, сколько раз ночью делал так, когда казалось, что сердечко его птички начинает биться неровно.

И не было в его жесте ничего провокационного… Ну, разве, если сама Алета сделала бы шаг навстречу. Тогда — да, тогда — пожалуйста. С полным желанием и удовольствием.

Но девушка не собиралась делать никаких шагов, наоборот, сжалась, словно ее ударили. И несчастным голосом спросила.

— И что я теперь должна делать? Как верноподданная? Лечь на спину и молиться?

— Что за бред? — удивился Рамер, — и откуда ты его набралась?

Алета пожала плечами: ну, бред же и есть, как тут возразишь?

— Так что дальше? — повторила она с непонятной настойчивостью. В сторону окна, кстати, даже не взглянула, Небесная Гавань в это утро красовалась не для нее.

Рамер вздохнул. Попытка оттянуть неприятный разговор провалилась.

— Дальше — завтрак. Для тебя ветчина и сыр. Для меня — шоколад, — он грустно улыбнулся, — единственная слабость, которую я себе позволяю. И то только с утра. Оказывается, змеям не очень полезно, представляешь?

— Нет, — она мотнула головой, не поддаваясь ни на улыбку, ни на ласковый тон. Сидела, как маленький свежепойманный зверек в клетке, блестела глазами и даже дышать старалась неслышно.

— А потом… — Рамер свел брови, лоб пересекла глубокая морщина, — одна очень неприятная и крайне болезненная процедура.

— Какая? — спросила она почти равнодушно.

— Клятва Немого Огня. Я не маг, принимать будет Абнер. А, значит, под клятву пойдем все трое. И будет она не стандартная, на девять лет, а — вечная. Это очень больно, Алета. Здоровенные мужики сознание теряют. Поверь, если бы была хоть какая-то возможность этого избежать, я бы никогда…

— Я не боюсь боли, — тем же бесстрастным тоном перебила она. — Но по какому поводу клятва молчания? Да еще и вечная?

— По поводу твоего ребенка, Алета, — Рамер на мгновение прикрыл глаза. Все же железным человеком он не был, но вторая ипостась, да еще такая большая и опасная, давно приучила его брать себя под контроль практически мгновенно. Иначе весь дворец уже лежал бы в руинах. — Я понял, почему так странно сработала клятва. И почему ты едва не отправилась по облакам. Ты помнишь, как она звучала?

— "Клянусь расторгнуть помолвку через три года, если Алета Шайро-Туан за это время не понесет наследника императорской крови…" — почти дословно процитировала она.

— Ты заставила меня поклясться твоей жизнью. Условие выполнено. Ты не знала, что носишь ребенка? Я почему-то так и думал.

Он встал, неторопливо облачился в халат, затянув узел чуть крепче, чем нужно. Верхняя Гавань уже спряталась в облаках, а рассвет только разгорался, окрашивая город и парк во все оттенки золотого.

— Мне кажется, что Аверсум — самый красивый город во всех мирах, — задумчиво проговорил он, — но я, конечно, пристрастен. И допускаю, что у Кайоры тоже есть свое очарование.

— Какой ребенок императорской крови? — в голосе императрицы проскользнули отчетливые истеричные нотки, — этого не может быть! Я с вами никогда… Демоны! От поцелуев дети не рождаются!